Мы Бреннаны

– Приветики? – Голос Джеки звучал неуверенно. – Санди! – Разумеется, звучала в нем и озабоченность. За время короткого телефонного звонка, которым Санди подняла его с постели среди ночи, ничего понять было невозможно. Подавленным голосом, будто принадлежавшим кому-то другому, она объяснила, что ее срочно, прямо сейчас, нужно увезти из «Жестянки» домой, и тут же оборвала разговор, прежде чем он мог задать вопросы. Джеки тут же перезвонил, но она не отвечала.

Санди так и сидела на полу, жалея о звонке брату. Никто не должен был видеть ее такой.

Возможно, не пророни она ни звука, Джеки бы просто ушел.

– Санди! – Голос его становился все требовательнее. – Какого… – Неясное шуршание… и вот он оказался на полу перед ней. – Господи! Что стряслось?

Она приподняла голову, чувствуя, как холодный ветер из открытой двери обдувает мокрые от слез щеки.

– Боже мой. – Джеки посмотрел на ее лицо. Потом настороженно осмотрел бар. – Тут есть кто-то?

– Нет тут никого. Я в порядке. Просто мне нужно уехать домой.

– Что случилось?

– Я хочу домой, Джеки. – Она попробовала дотянуться до стойки, подтащить себя вверх, но тогда распахнулась бы рубашка. – Я свою кофту потеряла.

– Что? – Он посмотрел вниз на ее руку, сжимавшую рубашку на груди, и до него дошло нечто ужасное. – Санди…

Ей было невыносимо смотреть на него и ужасно не хотелось, чтоб он на нее смотрел. Повернувшись боком, она рывком встала с пола.

Он поднялся с ней вместе.

– Кто это сделал?

– Я просто хочу уехать.

– Я вызываю полицию.

Она выбила у него телефон. Тот полетел на пол.

– Нет!

Джеки взглянул на Санди как на сумасшедшую.

– Мы обязаны ее вызвать.

Впервые грудь ее сковал подлинный ужас.

– Нет, Джеки. Пожалуйста. На это я не пойду. – Она отшатнулась от него.

Он поднял ладони:

– Окей-окей-окей. Стихни.

Она несколько раз учащенно вздохнула. Ей отчаянно хотелось убраться из этого места. Ведь Билли мог вернуться обратно.

Когда Джеки заговорил, голос его был мягок и заботлив, словно он уговаривал сестру отойти от края обрыва:

– Кто-то причинил тебе боль.

У Санди затряслась голова, а вслед за ней и вся верхняя часть тела.

– Я всего-то выпила четыре джина.

Джеки побледнел, но тут же взял себя в руки.

– Нужно, чтоб кто-нибудь тебе помог.

Как было бы просто позволить ему взять все на себя. Он бы и полицию вызвал, и в больницу ее отвез. Там медики ее бы почистили. Ей было бы куда легче, если бы она позволила обстоятельствам управлять собой.

Но потом она подумала о последствиях. Она могла сообщить в полицию о том, о чем она помнит. Но разве ей поверят? Она знает, что с ней произошло, но никаких доказательств у нее нет. И что полиция будет с этим делать? Ей придется пойти домой и рассказывать матери. И Грааль… Она рассказывала Санди о том, через что приходится проходить потерпевшим и насколько грубо разбираются такие дела. И в конечном счете жертвы насилия оказываются под судом. Только в прошлом году Грааль рассказала ей о женщине, которую изнасиловал коллега после корпоратива. Женщина прошла обследование в больнице и заявила в полицию, сделала все, что полагалось. Однако в суде ей отказали в рассмотрении дела на том основании, что потерпевшая выпила несколько бокалов вина и никаких свидетельств применения силы не было, а другие участники корпоратива намекали, что в тот вечер она с тем парнем вела себя дружелюбно.

Санди пришлось бы предъявлять обвинения и назвать Билли Уэлша и лицом к лицу сойтись с ним в суде. Ее спросят, сколько она выпила и почему оказалась одна в таком месте. Уэлш (а может, и парни в углу) скажет, что она была болтлива, пьяна и неуклюжа. И ведь у Билли не было оружия, не так ли? Она сама не помнит ни борьбы, ни призывов о помощи. Сколько раз ей придется повторить эту историю, которую она даже вспомнить не в силах?

Когда же Санди подумала, что через три дня домой вернутся Кейл, Денни и отец, ее решимость обрела прочность стали.

Джеки снял джинсовую куртку и укутал в нее Санди.

– Все образуется. Прорвемся вместе.

– Мы. НЕ вызываем. Полицию.

У Джеки поникли плечи.

– Но я готова с тобой договориться, – произнесла Санди уже чуть окрепшим голосом. – Можешь отвезти меня в больницу на освидетельствование, ЕСЛИ пообещаешь, что мне не придется об этом заявлять. Если ты пообещаешь не говорить никому о том, что случилось.

Джеки запустил пальцы в волосы (в те времена почти такие же короткие, как и у Денни) и обдумал ее предложение. Невзирая на боль и страх, Санди все же догадывалась: то, о чем она его просит, это чересчур.

Однако Джеки согласно кивнул:

– Окей. Ты позволяешь отвезти тебя в больницу… – покачал он головой, – …и все, что дальше, это твоя забота.

Она прищурилась и посмотрела на брата.

– Клянусь: мы никому не расскажем до тех пор, пока ты не будешь к этому готова.

Даже когда Джеки давал клятву, Санди понимала: он надеется, что она передумает, успокоится и решит рассказать о случившемся в кругу семьи. Или, может, он считал, что сумеет уговорить ее на это, и видит Бог, он старался. Только о чем бы в тот момент Джеки ни думал, а все шесть лет он оставался верен своей тяготевшей его клятве.

* * *