Музыканты и мстители. Собрание корейской традиционной литературы (XII-XIX вв.)

Монах же, наоборот, громко кричал и, казалось, несколько раз смеялся. Внезапно мальчик, подобно удару грома, закричал во всю мочь: «Ах ты, скотина!», – и внезапно рывком распрямил тело, взвалил монаха на левое плечо и перебросил поперек. Монах, который вдруг оказался в положении, близком к тому, что называют «чем дальше идешь, тем глуше горы», лишь беспомощно размахивал руками, а его ноги будто отплясывали в воздухе танец. Ну, точь-в-точь как плавание в слегка колеблющихся волнах.

Мальчик мял монаха, словно тот был хлебцем из отрубей, а затем стал крутить, так, что казалось, будто огромный гриф схватил синицу. Монах все еще висел на плече мальчика и крутился, словно колесо прялки вокруг оси, не в силах прийти в себя.

В это время одно плечо мальчика было приподнято, другое слегка опущено, и казалось, что левой рукой он наполняет водой таз для умывания, а правой достает нож из ножен. Создавалось ощущение, что мальчик, держа монаха в воздухе, хочет внезапно остановиться. Мальчик воскликнул «ух!» и напряг силы еще раз. В одно мгновение он изо всей мочи сил швырнул монаха на землю, ударил коленом и с треском переломил поясницу. Затем он поднял монаха и бросил его в выгребную яму. В технике единоборства ссирым – это прием, который называется «силач из Кымгана[182] вертит в воздухе яшмовой горой».

Монах свалился в выгребную яму, и это было так, точно с неба упали звезды и обрушились потоки воды. Не в силах противостоять мощи, выгребная яма широко раскрылась и закрылась вновь, а убогий «чистый бессмертный дух Будды» в мгновение ока «вошел в нирвану» и оказался погребенным в яме с дерьмом, кишевшей белыми личинками мух. Этот то самое, когда говорят, что «хоть и буддийский монах, да был таким монахом, который не знал, что такое монастырь».

В тот день посмотреть на ссирым собралось около шестисот-семисот человек. Поначалу у всех от изумления округлились глаза, а когда люди увидели, как мальчик своими руками крутит соперника, словно ребенка, и, в конце концов, швыряет монаха в выгребную яму, поразились еще больше. Затем захлопали в ладоши и, загалдев, стали громко кричать, не в силах сдержать радость.

В то время, увидев, как монах погиб, многие вздохнули с облегчением и радовались произошедшему. Одни из них – по причине неприязни к монаху за то, что тот вознамерился отнять чужую жену. Другие – потому что ненавидели его за боль, которую тот всегда причинял жителям деревни своими дурными поступками.

Поначалу, когда все смотрели, как молодой человек с покорностью отдает свою жену, думали, что он очень несчастный. А когда он выставил свою жену на кон в единоборстве ссирым, стали его жалеть, а с другой стороны очень испугались. Теперь же, когда у всех перед глазами развернулась сцена смерти и «погребения» монаха, люди обрадовались, и не было такого, кто бы не восхищался тем, как молодой человек показал свою силу. Поэтому пошли к нему и стали наперебой расспрашивать о его имени, возрасте и родных местах. На что молодой человек ответил:

– Фамилия моя Ли, а возраст – шестнадцать лет.

Однако имя и название родных мест сообщать не стал.

Затем несколько человек стали наперебой говорить юноше:

– Хотя и говорят, что наш долг монаху составляет 300 мер золота, однако поля, которые расположены к югу от селения, на самом деле – земли военных поселений, которыми управляют из Сеула. И где там клочок земли этого негодяя, куда можно было бы хоть шило воткнуть?

И спросили еще:

– А что, вы и раньше знали, что монах любит единоборство ссирым? И как же так вышло, что вам удалось одолеть и уложить его с помощью ссирым, которое он сам любил?

Мальчик только сдержанно и мягко улыбнулся и ничего не ответил.

Затем он вернулся в трактир, приказал собрать все долговые расписки злого монаха и предал их огню. После тихо вышел из трактира вместе с женой.

Говорят, Квак Ун, видевший, как из монаха вышла вся сила, и как его дерзость была подавлена молодым человеком, вернувшись домой, больше не осмеливался меряться силой с другими.

Неизвестный автор Благая клятва

Чхве Чхандэ[183], литературный псевдоним которого

Коннюн, с ранних лет отличался талантами в сочинительстве и был знаменит на всю страну не только своими дарованиями, но и необыкновенной внешностью, поэтому его облик всегда притягивал взгляды людей.

Это случилось еще до того, как он выдержал государственный экзамен на должность.

Однажды в конце весны был оглашен государев указ о проведении в Храме Конфуция при академии Сонгюнгван[184] экзаменов на чин.

В то время у Чхве Чхандэ появилось дело в городе, и он верхом на осле проезжал по торговой улице Сеула мимо лавок. Вдруг незнакомый человек перегородил дорогу ослу и, склонив голову, отвесил поклон.

– Кто вы..? Что-то я вас не припомню, – сказал Чхандэ.