Читаем Музыка как судьба полностью

Для газеты «Московская правда» Хренников — поистине историческая личность, положившая государственный штемпель и свою тяжелую черную печать на целую эпоху Русской музыки. Надежды на какую-либо перестройку дела в нужном направлении надо оставить. Это[т] человек ничему не научился и ничего не понял, кроме одного. [Все это пройдет.]^° Жжх Почему повесть называется «Собачье сердце»? Да потому, что Собака привязывается к Хозяину. Смирный и ласковый пес жил до операции и после операции у профессора Преображенского. Кто его хозяин? У профессора Преображенского он и доживал свои дни, как ласковый пес. Но у Швондера он стал человекоподобным убийцей. Жжх Руководство Союза композиторов, их главное дело — это «дуванить дуван», делить и расходовать между собой государственные миллионы. Пендерецкий — пышная, псевдохристианская, фанерная бутафория. жж Апрель”. (Страстная неделя — среда. Время разрушения правящего партмеханизма. Впереди, очевидно, создание Новой (модернизированной марксистской) партии. «Те же рачки в иных мешочках», — как говорил дед Иван Егорыч. Жизнь между тем — все безотраднее, все безнадежнее, унылее, беспросветнее для людей не только моего поколения (стоящего перед открытыми уже могилами. Да где и похоронят? Хоронить некому, некому и хлопотать место для могилы), но и более молодых. Эти все люди сброшены со счета. Расчет только на молодых, воспитываемых теперь, уже в наши дни. Можно смело сказать, что это будет ужасное поколение, способное на все под командой своих вождей. Мировое правительство, «европейский дом» и пр, совсем уже утопическая, галиматья. Совершенно ничтожные люди вертят миром, недомерки какие-то. Рабская жизнь — как идеал существования. 402

О театре говорил В. Рубин, он вчера был в театре С А на юбилейном спектакле. «Никчемное, бессмысленное, ничтожное дело, без какой-либо идеи, без света› без искры Божьей». Театр выродился. Актер подмят тиранией «концептуальной» режиссерской посредственности. Весь пафос Любимова и др. — «кукиш в кармане» парт чиновнику. Самое интересное, что этот парт чиновник был так туп, так глуп, что более всего на свете любил этот дерьмовый театр. Поистине, «русский дурак» — самый монументальный дурак на свете. Теперь весь этот театр, <...>, ищет новую платформу, новую идею. Но он не способен ничего найти. О Пастернаке: пишет его падчерица Емельянова («Наше наследие» № 1 1990 год)”. В гробу сравнивает его вид с мертвым Блоком и мертвым Толстым (мания возвеличения, род салонной болезни...). Люди, съеденные тщеславием... Между тем знаменитый и разрекламированный роман — сильно уязвим по собственно литературной части”. Язык неточный, эклектичный, лишенный сочности, самобытности, общеинтеллигентный жаргон. Народные сцены попросту никуда не годятся. Военные сцены фальшивы насквозь, да и как их мог написать человек, не бывший под огнем, не «нюхавший пороха», что называется... В Русской литературе военная тема занимает большое место: от Лермонтова, Толстого до Бондарева... А здесь человек под огнем, движимый чувством самосохранения (инстинктивным), стреляет так, чтобы не попасть — маловероятная, нелепая, неестественная ситуация. Народные типы похожи лишь на прислугу, на «дворовых людей». Поступки героев направляются только авторской волей, в них нет самостоятельной жизни («Какую штуку выкинула моя Татьяна... Вышла замуж...» °). «Фрейшютц», разыгранный «перстами робких учениц»; что-то кропотливое, комнатное, малоталантливое. Проницательный взгляд Блока, никогда не ошибавшегося. (Редко ошибавшегося”.) Что-то назойливое, агрессивное, бестактное, лезущее вперед. Да и сами страдания увенчанного лаврами писателя и надежно ими защищенного от всяких посягательств. И тут же стихи: «Я весь мир заставил плакать (именно весь мир, никак не меньше) над красой земли моей»””. <...> Аля Ефрон, тоже как будто бы несчастная, судя по всему крепко связанная с Чекой. (Отец, возлюбленный Муля, устраивающий попавшей в беду любовнице «комфортабельную» ссылку.) Отношение дочери Цветаевой к такой же несчастной деревенской бабе, сосланной на холодный север, на край света, без всякой уже надежды выбраться оттуда, без знакомого Пастернака, который присылает по 1000 рублей. Я думаю, таких денег старуха и не видывала никогда. Как же называет эта 403

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии