Музыка как судьба

символ бессмертия и вечного обновления жизни, пели Любовь, пели Бога своего Иисуса Христа, в котором слилось все это... <...> Моя школа № 4 им. В. И. Ленина. Курск. О Несторе Федоровиче Шмыреве'. Мой учитель математики (в 7-м классе), алгебра, геометрия. Директор школы: кавалерийский офицер в отставке, офицерская стать. Все его боялись, когда выходил из директорского кабинета и шел по коридору, где кипели суета и беспрерывная потасовка всю малую перемену. (Надо описать школу — ее вид, внутренность, коридоры, классы, залы и прочее.) На уроке сидят за партами недвижимо, надо же подвигаться, кровь молодая — такая. Но раздавался клич, который несся по коридору: «Нестор идет!» Все мгновенно скрывались в классах и сидели молча уже тогда, когда он шел. А шел он в другой конец коридора, где помещались старшие классы, где он преподавал. Таков был авторитет директора. Никогда, за всю свою жизнь, не видел ничего подобного. Все его робели, боялись, хотя он никого никогда не обидел и не наказал. Но разговаривал он строго, сурово, разумеется, без какой-либо обиды или какого-либо бранного, грубого слова. Это было исключено. А женщины иногда позволяли себе называть провинившихся «болваны, дураки...», что приводило школьников в восхищение. Все дружно хохотали, без всякой обиды [но с чувством]. Не могу даже объяснить себе чувство, каким вызывалось это досаждение учительницам. С 1928-го Нестор покинул нашу школу, так как ему было отказано (как беспартийному) от директорской должности. Он ушел в Мелиоративный техникум преподавать математику. В числе его учеников в техникуме был Л. И. Брежнев, будущий глава Советского государства. У Нестора Федоровича я учился хорошо, был одним из лучших учеников в 7-м классе «Б», но, конечно, не столь блистательным, как его сын Сашка, учившийся в 7-м «А» — мой большой, лучший и единственный школьный друг. Сына своего Нестор Федорович гонял так, что весь класс замирал. Он спрашивал его у доски минут 30, досконально и строго. Потом говорил: «Садись!» — и ставил в своем знаменитом блокноте «удовл.». Было только две отметки — уд и неуд. Но в глазах всех учеников Н. Ф. был образцовым, справедливым, честным учителем. Вот на этом и держался его незыблемый авторитет. Все учителя чтили директора, ни о каких распрях, сплетнях, каких-либо нечистоплотных делах в учительской никогда не могло зайти и речи! С. И. Елкин также преподавал математику. Он был воспитанником московской математической школы. Говорил «паралейно» вместо «параллельно» — это был особый шик московской мат школы. Так же говорил мой покойный друг М. Ив. Заколюкин, научившийся этому у Колмогорова. Семен Иванович был, что называется, «человек добрейшей души», мягкий, какой-то ласковый, смешливый человек, любил пошутить, любил смышленых учеников — ребят и девчонок. С наступлением теплых весенних дней охотно отпускал с уроков 378