Муссон

Зеленый тюрбан аль-Ауфа высоко закручен на голове, в лучах восходящего солнца сверкает надо лбом жемчужина, украшающая заколку. Широкие плечи говорят о сильных мышцах, тело под свободным одеянием изящное и напряженное, как у большой хищной кошки. Борода намаслена и разделена на две пряди, которые ветер относит за плечи.

Корабли сблизились еще больше, и Хэл смог разглядеть черты аль-Ауфа: темные блестящие глаза под густыми черными бровями, орлиный нос над тонким разрезом рта. Лицо суровое и жестокое, как породившая его безжалостная арабская пустыня.

Хэл видел, что все орудийные порты „Минотавра“ раскрыты и пушки выставлены. Тонкая голубая дымка на палубе предупреждала: фитили зажжены, пушкари ждут у орудий. Аль-Ауф достаточно хитер и осторожен, чтобы не довериться только свидетельству красных фонарей на мачте „Серафима“.

Расстояние между кораблями сократилось до кабельтова, но аль-Ауф не проявлял никакого желания свернуть. Глаза Хэла сузились. Кое-кто из арабских моряков на носу „Минотавра“ перестал плясать и с тревогой оглядывался.

— Выкатить орудия!

Хэл ждал до последнего; его приказ незамедлительно передали вниз, на орудийную палубу. И сразу по всему кораблю разнеслись тяжелые удары. Матросы деревянными молотами выбивали клинья. С грохотом раскрылись крышки орудийных портов, загремели лафеты. Из зияющих портов высунулись черные стволы пушек. Хэл представил себе ужас на борту „Минотавра“, когда там увидели, что их жертва, которую они считали беззащитной, на глазах превращается в опасного военного противника.

Хэл видел, как мигом отреагировал аль-Ауф. Пират повернулся к рулю, но отданный им приказ не был услышан из-за ветра и криков экипажа. „Минотавр“ развернул нос по ветру. Маневр был плохо рассчитан; с его помощью аль-Ауф намеревался избежать столкновения и неожиданной угрозы бортового залпа „Серафима“.

— Не слишком разумное решение, — довольный, проговорил Хэл. — Лучше бы ты ответил выстрелом на выстрел.

Он не менял курса.

— Мистер Фишер! — крикнул Хэл. — Я собираюсь скрестить с ним нос. Стреляйте по мере готовности.

Большой Дэниел бросился к расчету первого орудия с правого борта. Он быстро проверил прицел и нажал на пушкарский клин, чтобы опустить ствол. Стрелять придется в упор. Ядро из опущенного ствола пробьет жизненные центры „Минотавра“.

Плохо рассчитанный маневр аль-Ауфа заставил „Минотавр“ попятиться. Корабль остановился, словно внезапно прикованный, ветер был встречный, и „Минотавр“ не мог уваливать под ветер ни в ту, ни в другую сторону.

— Поворот на румб под ветер, — приказал Хэл рулевому.

„Серафим“ медленно повернулся в сторону „Минотавра“ и двинулся мимо носа корабля, так что едва не наткнулся на торчащий бушприт. Ни одна из пушек „Минотавра“ не могла стрелять по цели, тогда как все орудия правого борта „Серафима“ вот-вот нацелятся точно в позолоченный нос. Большой Дэниел прижал горящий фитиль к отверстию в стволе первой пушки; та с громовым ревом выстрелила и откатилась назад на сдерживающих талях. Длинная полоса порохового дыма коснулась носа „Минотавра“, и обшивка его борта разлетелась облаком щепок.

Этот единственный выстрел пробил корабль насквозь, пронесшись по нижней палубе, где у пушек ждали артиллеристы.

На борту „Серафима“ ясно услышали, как там кричат и взывают к Богу, когда ядро разрывало орудийную палубу.

Большой Дэниел перешел ко второму орудию и проверил прицел.

„Серафим“ продолжал плавно скользить мимо качающегося на волнах „Минотавра“, пока вторая пушка не нацелилась прямо на него.

Дэниел поднес фитиль, и орудие изрыгнуло новый столб дыма и пламени. Тяжелое железное ядро пробило нос „Минотавра“. Ветер донес крики раненых и умирающих.

Орудия „Серафима“ стреляли одно за другим, „Минотавр“ дрожал и качался, не способный ответить на эти тяжелые удары.

Хэл видел в охваченной паникой толпе зеленый тюрбан аль-Ауфа; вожак пытался собрать своих людей и наилучшим образом поставить паруса, чтобы корабль мог отвернуть от страшных ударов, сотрясавших его от носа до кормы.

С реев „Серафима“ моряки стреляли по палубе „Минотавра“ из мушкетов. Целиться удавалось не слишком точно, и все равно почти все пули попадали в плотную толпу арабов, в смятении бегающих по палубе. Гром пушек подчеркивал треск фальконетов, которые поливали палубу „Минотавра“ смертоносной шрапнелью. Хэл взглянул наверх, чтобы убедиться, что его сыновья целы, и увидел, как Том перезаряжает фальконет. Голова Дориана, возбужденно подпрыгивающая, виднелась рядом, и Хэлу показалось, что он слышит в громе битвы возбужденный дискант сына.

Все батареи правого борта „Серафима“ разрядились, осыпав ядрами беспомощный „Минотавр“. Бойня была ужасна. Хэл видел, как из открытых портов и клюзов течет кровь, алыми ручьями сливаясь по портам.

— Я подведу корабль ближе, — предупредил Хэл Неда.

Он подождал, чтобы последняя пушка выстрелила и „Серафим“ прошел мимо жертвы, потом в затишье прокричал приказ:

— Как только окажемся рядом, один бортовой залп, и в дыму берем их на абордаж.