Муравьиный лабиринт

В панике Макар никак не мог попасть в пакет рукой. В момент, когда пила коснулась его ботинка, он дико заорал. Не помня себя от ужаса, схватил пакет за ручки и, размахнувшись, огрел Паука по голове. Он не строил никаких планов, ни о чем не думал и использовал шнеппер, как камень или бутылку. От удара тот дернулся, стал поворачиваться. На лице у него смешались боль и злоба. Двумя руками он схватился за пакет, дернул его на себя, пытаясь вырвать у Макара, и…

Макар не сразу осознал, что произошло. Что-то полыхнуло – бело, остро и так близко, что он на мгновение ослеп. Когда же несколько секунд спустя зрение вернулось, Паука рядом с ним больше не было, как и пакета. Исчез и правый ботинок Макара. Голая ступня начинала мерзнуть. Рядом с другим валялась хирургическая пила. Она не шевелилась, однако Макар так и не смог заставить себя к ней прикоснуться.

Он озирался, не понимая, куда делся Паук. Пытался ползти, помогая себе свободной рукой. Ему все казалось, что Паук сейчас выскочит.

Потом вдруг понял. Вспышка. Шнеппер. Пнуф. Вырывая пакет, Паук выстрелил пнуфом сам в себя. Ботинок же Макара исчез, потому что тоже окутался сиянием. Могла исчезнуть и нога, но магия пнуфа мудра – она отличает часть от целого. Берсерки, томящиеся в арктической избушке, получили Паука со всеми его веревочками. И кто знает, насколько они ему обрадовались?

Веревка, обкручивающая тело Макара, обмякла. Видимо, и ей, как пиле, чтобы ожить, требовался взгляд хозяина. Но и обмякшая она все равно продолжала держать.

Из-за пожарки высунулась чья-то голова, покрутилась и исчезла. Макар испугался, что вернулся Мантухайчик, но это кто-то из берсерков по глубокому снегу обежал пожарку сбоку и связывался теперь с остальными.

Макар громко закричал, срывая голос. Цепь берсерков была уже совсем близко. Сразу два болта врезались в асфальт. Один вонзился, другой заскользил, завертелся, плоско ударился в стену и усмиренно отскочил к ногам Макара. Он повернул голову и увидел, что в него целятся еще несколько берсерков. Видно, их уже брал азарт, кто первым поразит мишень.

– Горшеня! – захрипел Макар.

Тот выскочил совсем не оттуда, откуда Макар его ожидал, а гораздо ближе – от ржавого бака, таинственно подписанного краской: «Мусор не бросать!»

В следующий миг Макар понял, что его подбросили над землей как обмотанный веревками куль. В воздухе он перевернулся, увидел берсерков, увидел летящие по воздуху болты, казавшиеся роем черных ос, а в следующий миг провалился во что-то широко распахнутое, темное, очень тесное внутри. Первой мыслью было, что он умер, и лишь потом разобрался, что Горшеня его проглотил.

Бум! Бум! Бум! Высоко вскидывая ноги, тот бежал по полю пятиметровыми шагами, легко перемахивая через кустарник и рытвины. В животе у него, перевернутый головой вниз, тихо охал и шепотом ругался Макар.

В спине у Горшени торчали три или четыре арбалетных болта. Он был доволен. ШНыру нужны хорошие болты. Горшеня бежал и лучился от счастья.

Глава 18 Медовый носочек Дионисия Белдо

Ничто так скоро не заводит в тупик, как слишком глобальное мышление.

Йозеф Эметс

Триш свернул в овраг и выскочил на ходу. Автомобиль неуклюже скатился по склону и по крышу провалился в заполнявший овраг снег. Водитель поднялся, отряхнулся, как большая собака, и надел на руку свалившуюся куклу.

– Вот так вот люди и лишаются машин! – сказала кукла и мягкими ручками утешающе погладила Триша по лицу.

– Мы ее угнали! – напомнил Триш.

– Ну да. Вот и говорю: «Вот так вот люди и лишаются машин!»

Мантухайчик, выскочивший раньше, стоял на дороге и озабоченно глядел в небо, проверяя, нет ли гиел. Рядом затормозил пестрый автобус Белдо. Раздвижная дверь отъехала. Первым в автобус заскочил Триш, за ним – Мантухайчик.

За рулем сверкал золотой серьгой суровый Птах. Дионисий Тигранович, одетый в сиротскую курточку, сидел на втором ряду кресел, сложив детские ручки на коленях. За его спиной, на третьем ряду у окна, находился кто-то еще. Высокая спинка мешала разглядеть лицо.

– Чего так долго? – недовольно спросил Белдо.

Мантухайчик едва не ляпнул, что опоздали совсем не они, но вовремя спохватился, что начальство не опаздывает. Его отвлекают важные дела вселенского значения.

– Простите! – буркнул он.

Белдо великодушно кивнул.

– У нас были сложности с берсерками, но мы оторвались, – сказал Триш.

– Почему вас только двое? А где третий? – спросил Белдо.

Мантухайчик смущенно дернул плечом и сказал в свое оправдание:

– Он того… остался разобраться со шныром… Триш был на взводе! Не стал ждать!

Тришу такая характеристика не понравилась.

– Кто? Я на взводе? Нечего из меня истерика делать! – дергая себя за бороду, заорал он.

– Успокойся! – строго сказала кукла. – Главное заблуждение психиатрии, что здоровые люди вообще существуют! Второе заблуждение, что они работают психиатрами! Третье…

Белдо нетерпеливо дернул ручкой, и та замолчала. Она была умная, хотя и тряпичная. А может, потому и умная, что тряпичная.