Муравьиный лабиринт

– А почему не удивилась?

– Да много у них всяких… Деятель на деятеле! – сказала она сквозь зубы. – Кого нам только с Верой на хвост не сажали!

Макар сообразил, что Вера – имя погибшей сестры. Внезапно ветер донес до них неясный металлический отзвук. Он был гораздо тише визга болгарки и состоял из отдельных ударов, точно по крышам автобусов неравномерно ударяли обернутым чем-то молотом.

Макар вскинул голову.

– Слышала? Ча это?

– Это он! Нашел где-то проход и теперь бежит по автобусам! – безошибочно сказала Юля.

Макар испуганно рванулся, но она отдернула его назад.

– Куда? Не высовывайся! Ему сверху все видно! Думаешь, чего он туда залез?

– Что делать?

– Мусор проглотить и бегать!..

– Ча-ча?

– Нича! Помоги отжать двери!

Они прокрались вдоль длинного, скривившего «гармошку» автобуса, немного выступившего из ряда. Макар с усилием отжал переднюю дверь. Они юркнули внутрь, пригнувшись, скользнули по проходу и затаились между сиденьями.

– А если Денис нас видел? – спросил Макар.

Юля усмехнулась.

– Скоро узнаем… А если нет – пусть обшаривает все автобусы. Сколько их тут? Двести? Больше?

– А по следам?

– Карты ему в руки! Я проверила. Тут все истоптано…

Секунду она просидела в задумчивости. Затем нетерпеливо куснула лезущий в рот шарф и протянула к Макару руку.

– Дай!

– Что?

– Карту, которую ты взял!

– Откуда ты?..

Юля нетерпеливо дернула рукой, и Макар увидел, что край карты торчит у него из-под пайты.

– Разворачивай! А этот кусок где? Отгрыз? Чего, нельзя было аккуратно снять?

Он подпрыгнул на месте, от возмущения ударившись копчиком: он ненавидел эти женские штучки. Ничего не делают, а лезут координировать!

– А ты сделай что-нибудь сама, а я тебя поосуждаю! – предложил он.

– Ты и так меня осуждаешь! Все, проехали! Где мы? Ага, вот!

Шерстяной палец Юлиной перчатки заскользил по карте, цепляя многочисленные непонятные знаки маркером.

– Что ты ищешь?

– Дверь для прыгуна. Бошку убери! Уши непрозрачные!

Макар послушно отодвинулся и, приподнявшись, выглянул в окно. На соседнем автобусе холодный ветер лохматил рекламную пленку. Барышня в купальнике упорно продолжала радоваться йогуртам. Вот оно – сибирское здоровье! Бешенство витаминов в крови!

Макар невольно позавидовал пленочной барышне. Он сидел, обняв руками колени, и дрожал. Было мерзко, промозгло. Пайта не грела, а издевалась. Хотелось встать и заорать дурным голосом: «Эй ты! Как там тебя! Я не играю!»

Но кричать было нельзя. Макар это прекрасно понимал. Достал из кармана складной нож – короткий, не длиннее мизинца, завершающий цепочку брелка – и стал резать спинку переднего кресла, делясь с ней мыслями по поводу Дениса в частности и жизни в целом. Потом извлек зажигалку и стал подпаливать края вырезанных букв, добиваясь декоративного эффекта.

– Ты чего делаешь? – спросила Юля.

– Успокаиваюсь!

– А-а! – Юля втянула носом. – Вообще-то запах ничего!

Макар впервые встречал девушку, которой нравилась бы химическая вонь горелых сидений.

– Умели раньше делать автобусы. А на новых ни фига не подпалишь, только плавится и капает, – пожаловался Макар.

Юля поскребла щеку.

– Это смотря чем зажигалка заправлена! Они тоже разные бывают, – рассеянно отозвалась она.

Макар открыл рот. Этой закономерности он не знал.

– Где ты научилась так через заборы скакать?

– Да, в общем, нигде… – не отрываясь от карты, неохотно ответила Юля. – Практика. Весь прошлый год прожила в доме без лестниц.

– Не бывает домов без лестниц.

– Это ты строителям скажи. Я жила на шестом этаже, а лестница начиналась с четвертого… Есть! Вот! – скользящий палец Юли остановился на пересечении двух улиц.

Рядом с пунктом ДПС на выезде из Москвы стоял знак двери. Она прикинула масштаб. В одном согнутом указательном пальце пятьсот метров.

– Напрямую километра… полтора. Хорошо, пусть два… Дальше поскачем от двери к двери и окажемся на «Третьяковской». Знаешь это место? Там рядом «Макдак», а напротив храм с железным полом.

– Он нас не догонит?

– Без прыгуна?

– Да.

– Пусть побегает! Авось на бегу сдохнет! – сказала Юля с мстительным предвкушением.

Макару стало не по себе. Похоже, эта девушка умела хранить ненависть долго, без резких всплесков и потерь, в сухом аккумулированном состоянии. Макар был другим. Он если не проломил кому-то голову в первые пять минут, не заорал и ничего не бросил, то гнев затухал. А тут – нечто совсем другое, тлеющее, полное яда. Макар, конечно, не выражал всю цепочку мыслей словами, но мысль на то и мысль, что самая длинная и сложная схватывается сразу на всей протяженности, а слова уже мячиками скачут вдогон.

– Ну что? Идем? – спросил он, надеясь согреться на ходу.

– Куда? Засечет. Да и забор. Ты на колючке застрянешь. Она теперь в нашу сторону.

– А ты не застрянешь?

– Да я уж как-нибудь… – ответила Юля скромно.

– И долго будем ждать?

– До темноты. Он же в темноте не видит?

– Неа, не думаю.

– Значит, в темноте и пойдем. Тогда и рабочие, кстати, уйдут. Легче будет ни на кого не напороться.

– А охрана?

Юля презрительно хмыкнула.

– Да какая тут охрана? Два вневедомственных сержанта, вооруженные телевизором!