Муравьиный лабиринт

– Сделайте человека счастливым! Припишите два нуля к любому безобидному лекарству. А еще лучше четыре. Витамин С по цене автомобиля – это как раз то, что нужно, – посоветовала Рина аптекарше.

Услышав голос, Гамов повернулся. Она едва не вскрикнула. Рине показалось, что она обозналась. Неужели это Гамов? Принц красоты, модель, скрипач, поэт и гимнаст, он же однолюб, он же победитель состязаний по боевому пилотажу на гиелах? Тот Гамов, который летними ночами пикировал в ночном небе и, рискуя разбиться, на громадной скорости проносился над шоссе, стараясь, чтобы его засекла камера. И она фиксировала громадную скорость у проезжающих машин.

Поверх летного комбинезона на нем красовалась яркая альпийская куртка. Молния у куртки разъехалась, и торчала нелепая женская кофта, бело-розовая, с огромными перламутровыми пуговицами, явно приобретенная в местном секонде. На шее – оранжевый шарф, закрывающий подбородок. На левую руку вместо потерянной перчатки натянут шерстяной носок.

Нос течет. Глаза красные, гриппозные. Но это уже так, мелкие детали.

– О, привет! Сколько не виделись? Тринадцать дней шесть часов? Впрочем, я не считаю!

Гамов попытался помахать Рине рукой, но отрывать ладонь от стены оказалось не самой блестящей идеей. Его шатнуло, и, чтобы не упасть, он сделал шаг вперед, навалившись на витрину.

– Осторожно! Стекло! – крикнула аптекарша.

Стекло уцелело.

– Простите, – Гамов слабо улыбнулся и поднес руку к сердцу. – Видишь ли, Катя, я пытался узнать, какого поколения этот антибиотик, но, разумеется, уровень обслуживания в этой дыре… У них тут только настойку боярышника покупают!

К счастью, аптекарша была настороена миролюбиво. Локтями оперевшись о прилавок, она разглядывала Гамова с одобряющим интересом, как говорящую зверушку в зоопарке.

– Твой, что ли? – поинтересовалась она у Рины.

– Кто мой? Этот? – кисло спросила Рина. Она еще не простила Гамову «Катю».

– Этот… Он что, больной?

– А что, в аптеку можно только здоровым? – возмутилась Рина, ловя падающего Гамова под локоть. – Липовый цвет у вас хотя бы есть?

– Какой ему липовый цвет, девушка? Очнитесь!

– А что?

– Вы бы еще перекисью его напоили! В больницу тащите! У него небось воспаление легких. Десять дней ко мне ходит, все лекарства сожрал!

– Вы меня что, запомнили? Я же каждый раз в новых лыжных очках! – удивился Гамов.

– Нет, я идиотка. В больницу поезжай – ничего больше не продам! Смотреть жалко, – отрезала аптекарша.

– Никаких больниц! Вы не имеете ни малейшего представления о правах покупателей и рыночной экономике! Я вас жалею! – сказал Гамов тоном гладиатора, идущего на смерть. Он повернулся и на негнущихся ногах пошел к выходу. Рина кинулась за ним.

– Запустила жениха! – крикнула вслед аптекарша. – С носком на руке! А какой аккуратненький был, причесанный! Это ж надо, до чего довела!

Гамов стоял в дверях, качался и что-то бубнил. Ему хотелось высказаться до конца.

– Скажи этой женщине, что ее аптеке никогда не превратиться в межнациональную сеть аптек, – потребовал он у Рины.

– Потом скажу! Идем! Давай-давай!

Рина вытолкала его на улицу. Гамов стоял и, улыбаясь, как пьяный, пытался определить, в какую сторону двигаться. Рина выругала себя. Как ей в голову не пришло, что в своей водокачке он мерзнет? Из всех щелей дует. Пол гнилой, вместо окон – деревянные щиты.

– Ты простужен! – набросилась на него Рина. – Не просто простужен! Подыхаешь! Почему не позвонил?

Гамов поморщился.

– Поори на меня.

Рина согласилась и поорала. Аптекарша даже выключила в киоске свет, чтобы понаблюдать через стекло.

– Я вообще-то имел в виду не это. Но ладно, – кисло сказал Гамов. – Хорошо, я виноват… И что бы ты сделала? Перетащила бы меня через забор ШНыра?

– Нет, но я бы что-нибудь придумала! Прислала бы Сашку с горячим бульоном!

– Больше всего мечтаю о Сашке. Прямо сплю и вижу, как он припрется с бульоном, – мрачно отозвался Гамов. – Эй, что ты делаешь?

Он удивленно наблюдал, как Рина двумя руками пытается отодрать от забора здоровенную, почти двухметровую доску, повисшую на одном гвозде.

– Дрова собираю. У тебя же есть буржуйка? Я ее сама на санках везла!

– И что? Хочешь затолкать эту доску? Она же крашеная, вонять будет, – озадачился Евгений.

– Повоняет и перестанет. А ты что, совсем не топил?

– Почему? Топил. Четыре раза.

– За две недели? В такой холод? И чем?

– Углем фирмы «Швейцбрюх унд Кройцлер». Конечно, кто-то скажет, что сто евро за пачку – это дорого, но это уголь из единственного болота в Альпах. Его теплоемкость не то, что… – Гамов закашлялся. Кашель был бессильный, точно кашлял не атлет и красавец, а умирающий котенок.

– Ну не нравится крашеная доска – не надо! У тебя рядом лес!

– Разве это лес? Все замерзшее, да еще и мокрое! Ты что, не понимаешь, что количество энергии на единицу вещества зависит не только от породы дерева, но и от… – в тоне Гамова появилось то же занудство, с которым он разговаривал с аптекаршей.

– Все-все-все, прости! Я глупая девушка! Где мне знать все эти умности? Какую палку вижу – ту и хватаю! – поспешно сказала Рина. – Ну и топил бы дальше своим «Швейцбрюхом»!