МУП

Нужно было привести в порядок физическое тело. Он должен быть идеально здоров. Тело должно стать чистым сосудом, вмещающим такое же содержимое. Он прошел всестороннее медицинское обследование. Выявились камни в почках, коллоидные узлы в щитовидной железе и другие неприятные моменты. Срочно лечить все это, срочно!

4

В один из выходных он отправился в филармонию. Приезжий симфонический оркестр вместе с академическим хором должны были исполнить «Мессию» Генделя. Надев свой единственный костюм с двубортным пиджаком в клетку и с клапанами на карманах, сунув для шику в нагрудный кармашек носовой платок, сложенный уголком, и предупредив жену, что вернется поздно, Василий шел по тротуару вдоль трассы и уже предвкушал нечто торжественное и величественное, к чему он вот-вот приобщится, и нервные, отрывистые гудки клаксонов, а также мельтешащие ноги прохожих, кроящие воздух неровными лоскутами, отходили куда-то на задний план.

Ожидая начала, он сидел в буфете за пустым столом, пил томатный сок и слушал хаотичные звуки настраиваемого оркестра, доносящиеся из концертного зала. Его почему-то смутили высохшие хлебные крошки внутри солонки, которая стояла рядом с салфетками. Было в этом что-то разочаровывающее и вызывающее тревогу. Соль должна быть чиста и девственна, тем более в филармонии, а тут – такое. Но ничего, он это исправит; скоро он все исправит.

Когда он уселся в 7-м ряду, удерживая двумя пальцами программку и непринужденно ею помахивая (сцена в этот момент была задернута серым занавесом), за спиной, в соседнем ряду послышался разговор.

– Тебе не кажется, что он слишком прям? От этого он, естественно, выглядит, как осел, – сказал мужской голос.

Другой голос ответил:

– Да у него и морда ослиная. Не заметил?

После чего оба голоса тихо рассмеялись. Василию показалось, что все это относится к нему. Да, в последнее время он взялся за упражнения для выправления осанки, ему нужен был здоровый позвоночник. К тому же, он был в стенах культурного заведения; разве не положено здесь держать спину ровно, как профессиональному танцору? Не может же он, развалясь, весь скособочится и забросить ноги на спинку близстоящего стула? И почему у него «ослиная морда»? Может быть, имелась в виду его слегка укрупненная нижняя челюсть? Было обидно. Захотелось развернуться и тоже сказать что-нибудь грубое и неприятное, но он вовремя вспомнил, зачем он здесь, зачем у него прямая спину и так далее, и обида, как кубик рафинированного сахара, стала понемногу таять. Может быть, имелась в виду «прямота» как черта характера, и разговор, на самом деле, касался вовсе не его? Возможно. Но, с другой стороны, разве не могли они намеренно употребить это слово: «прямой»? Чтобы была некоторая двоякость и трудно было придраться. Конечно, ведь если бы Василий потребовал объяснений, можно было сказать: «Вы не поняли, мы говорили не о вашей спине, мы обсуждали другого человека». Сделав вид, что наблюдает за входом в зал, Василий обернулся и нашел взглядом этих двух. На них были одинаковые пуловеры с заковыристым орнаментом (но не близнецы, нет), обоим примерно за 30; они по-прежнему шептались и хихикали. Продолжая улыбаться, один из них мельком взглянул на Василия. Василий отвернулся.

Оратория произвела сильнейшее действие. Звуки музыки и стройное пение людей в белых балахонах подхватили его, как вешние воды, и стали уносить куда-то далеко, к яркому свету на горизонте. А когда рослая женщина, сопрано, с высоко завитыми башенкой волосами, перекосив рот, пела: «Rejoice, rejo-o-oice…», – ему показалось, что это обращено к нему: «Давай, дава-а-ай!..» И он знал, что он должен «давать», и обещал мысленно, что непременно «даст», не подведет. Но в какой-то момент в уме вдруг всплыла соль, смешанная с крошками, и спина, в которой чувствовалось напряжение, напомнила о двух насмешниках в одинаковых пуловерах. Это испортило восторг. Он обернулся и увидел, что они до сих пор шепчутся и трясутся от смеха. Скоты! Почему на них одинаковые пуловеры? Что за блажь? И хотя их вовсе не было слышно, Василий, чуть приподнявшись, через головы остальных слушателей, строго сказал:

– Нельзя ли потише, пожалуйста?

Они не сразу поняли, что обращаются к ним; но потом один из них с вопрошающим видом указал пальцем на себя.

– Да, я к вам обращаюсь, – подтвердил Василий.

При этом он постарался вложить в свои слова и взгляд долю дополнительного смысла. Ему хотелось дать понять, что он обо всем догадывается: для чего они сидят тут, за его спиной, все время смеются и намеренно употребляют слово «прямой». На всякий случай, чтобы знали. Заверив жестами, что они будут соблюдать тишину, мужчины в пуловерах направили взгляды на сцену.