Можно тебя навсегда

     Богдан называл «Крош» только её и улыбался лишь ей. Именно так порой думала Женя. Отчаянно глупо мечтать, когда похожа на обросший салом барабан, беременна от другого и в целом не представляешь из себя хоть что-нибудь достойное внимания такого человека, как Усманов Богдан Павлович. Ещё глупее влюбиться. И во сто крат нелепей предыдущих двух пунктов мечтать о… близости с ним.

     Всё объяснимо – Женя находилась в уязвимом положении. Богдан оказывал поддержку, если помножить на разбушевавшиеся во время беременности гормоны, едва не взорвавшие темперамент – влюблённость с её стороны предсказуема и неминуема. Только что делать с этой влюблённостью, Женя не понимала.

     У Богдана была женщина, может, не одна – он не рассказывал о личной жизни, – погибшая жена, которую он любил по сей день, а Женя просто… Крош. Забавный, глупый заяц, не в его вкусе. Она видела Лизу, видела и страницы в социальных сетях жены Богдана – по сей день не закрытые. Обе высокие, худощавые блондинки с правильными чертами лица, яркие, броские, почти модели. В общем-то, и смотреть не нужно, без фотографий понятно, с какими девушками предпочитает проводить время бизнесмен Усманов. Определённо не с конопатой, рыжей, полутораметровой толстушкой, ещё и беременной!

     Тот поцелуй, когда Богдан попросту пытался успокоить ревущую, перепуганную появлением Виталика Женю, едва не лишил её чувств. Как он целовал, как целовал! С жадной агрессией, доминирующе, заставляя заячий мозг Крош растечься пылающей лужей, впиться ответным поцелуем, брать, брать, брать пока дают. Запах, вкус, тактильные ощущения – всё мгновенно свело с ума. А следом шваркнуло об землю, когда увидела побледневшего Богдана. Всегда смугловатая кожа стала землистого цвета с зеленовато-болотным оттенком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

     Объяснимо – накинулась на мужчину, как оголодавший зверь. Он даже оттолкнуть не мог. Пожалел беременную, тупую бабу, называется. Корила себя Женя всю ночь, утром принялась шить подарок Богдану. Он невыносимо скучал по жене и дочери, она знала это, однажды видела его слёзы. В тот вечер он и сам не замечал, как горячие дорожки катятся из глаз. Редко, но пробегали, цепляясь за отросшую щетину. Мысленно Женя рыдала вместе с ним, хотела помочь, облегчить боль. Идея с покрывалом, наверняка не самая удачная, под стать рукодельнице, и единственное, что пришло в голову.

     С покрывала всё началось. Вернее, закончилось. Богдан приехал в Москву, зашёл к ним с Тёмкой. Женя чуть рассудка не лишилась от радости, забыла, что устала, мечтала лечь спать, нужно сходить к врачу, а ей никак не выбраться, что вещички Артёма ждут глажки, и необходимо успеть выскочить в магазин, пока сынишка спит. На первом этаже открыли маленький продуктовый – очень удобно.

     На дорогущую швейную машину, подаренную гостем, она почти не обратила внимания, не сводила взгляда с Богдана. Не знала, куда деть руки, ноги, не находила себе места. Когда он встал рядом, за спиной, сердце колотилось так, что никакой посторонний звук не проникал в сознание Жени. Начни на кухне стрелять танки – Женя слышала бы лишь своё безумное сердце и тяжёлое дыхание Богдана. Она просто потерялась, вся, до последней капельки, растворилась в нём.

     Так себя вести нельзя. Много говорится о свободе нравов, равноправии полов, праве женщины на удовольствие, но отсасывать, как это делала она, не состоя в отношениях с мужчиной – нельзя. Недопустимо. Тогда, в те минуты, она готова была сделать что угодно для Богдана, боготворила, умирала и возрождалась с каждым толчком в горло. Никогда в жизни Женя не испытывала оргазма от минета – в тот раз темперамент подкинул сюрприз. Возбуждение достигло точки, всё, что понадобилось – чуть сжать ноги.

     Она отдала ему подарок, то самое покрывало с изображением погибших жены и дочери, а потом отсосала, стоя на коленях, заглатывая увесистый член по самые яйца, как последняя шлюха. Ничего удивительного, что Богдан исчез раньше, чем Женя успела привести себя в порядок в ванной комнате.

Глава 41

     Он всё объяснил, она ни в чём не виновата. Молодец и умница, чёртово достояние республики! Дело в Богдане. Жене не восемнадцать лет, почти двадцать семь, иллюзии она перестала испытывать в пятнадцать, сейчас и вовсе было не до сказок, рыцарей и мечтаний. Проплакав половину ночи, Женя собралась, чтобы сынишка не видел заплаканного лица мамы, и твёрдо решила не поддаваться унынию.

     Впоследствии они ревели с Тёмкой вдвоём  по другому поводу. Вкусила полной ложкой страх всех молодых мам – прелести инфекционной больницы. Женя валилась с ног, выхаживая ослабевшего, бесконечно хныкающего Тёмку. Малыш толком не спал, плохо ел, ночами отчаянно плакал, днём  спал по двадцать минут через сорок. Аллергия, дисбактериоз, потеря веса, не подтвердившееся подозрение целиакии – всё происходившее сводило с ума.