Мозговой Студень

Рена и Уэндлин раздели друг друга, в то время, как Уолт наблюдал за стрип-шоу с его удобной, низкой позиции. Теперь он выглядел довольно глупо, прикованный наручниками к кровати с пенисом, торчащим, как пульсирующий, опухший корень.

— Да, это и есть ад, не так ли? — пошутил Уолт, когда две его ухажерки начали облизывать его тело. — Жизнь тяжела, скажу я тебе.

— Заткнись, Уолт! — пробормотала Уэндлин, поочередно облизывая его яйца.

Рена, чтобы прекратить болтовню Уолта, засунула ему в рот свой сосок и приказала:

— Сосать, Уолт! Просто заткнись и соси.

Уолт начал сосать, без оговорок. Груди Рены, т. е. ее буфера, т. е. ее дыньки, т. е. сиськи были маленькими, но довольно интересными: острые, пружинистые, и украшенные большими, вздутыми бурыми шишками сосков, сиськи же Уэндлин были более обычными, известными под загадочным названием «мамочкины молочные цистерны» — внушительный бюст, жизнерадостно выпирающего размера 38D, с большими розовыми ареолами[27] и сосками, сродни наперсткам. Также были соответствующие различия в методах ухода за областью их сексуальной «недвижимости». Рена потратила серьезные деньги, чтобы сделать электроэпиляцию всего лобка, а Уэндлин предпочитала более неуправляемое состояние дел, выставляя на показ большой, густой, светло-белокурый куст.

И именно в этом самом кусте, нетерпеливо исчез «поршень» сексуальной архитектуры Уолта.

— Оооооооо… — очень выразительно отреагировала на это телодвижение Уэндлин, в то время, как Рена мастурбировала, старательно надрачивая ему и восхищаясь ощущением того, как он сосал ее конические соски.

Уэндлин поскакала на нем некоторое время, а затем спросила:

— Готова, Рена?

— Да, — сказала та и вытянула сосок из губ Уолта.

— Готова к чему? — задыхаясь спросил Уолт, в то время как великолепная, широкая задница Уэндлин продолжала подниматься и погружаться.

О, это была ее очередная странность, приобретенная во время последней авантюры. Во время короткого пребывания в качестве помощника медсестры, она прочитала в «Американском Журнале Психиатрии» статью о сексуальной реакции во время столь редких случаев изнасилования женщинами мужчин. В этой статье утверждалось, что при угрозе смерти или тяжких телесных повреждений, человеческое тело будет реагировать на любые потребности, которые могут увеличить вероятность выживания. Другими словами, например, если человеку с пистолетом у головы сказали трахаться, ей богу, его либидинальные гормоны сделают все возможное, чтобы поддерживать чудовищную эрекцию, несмотря на 100 % невозбуждающие обстоятельства.

Только то, что Рена достала из жуткой коробки с игрушками под кроватью, не было пистолетом.

Это были ножницы по металлу.

— Твою мать! — закричал Уолт, как и любой другой человек в таком же затруднительном положении.

— Заткнись, Уолт, и слушай! — Уэндлин ослабила давление на ствол члена Уолта, ловко разминая вагинальные мышцы и объясняя детали своего последнего социопатического эксперимента. — Все очень просто. Я собираюсь трахнуть тебя, и если ты размякнешь внутри меня, Рена отрежет тебе член этими ножницами по металлу. Тебе все предельно ясно?

Единственное, что было предельно ясно Уолту, это то, что он был в каком-то дерьме монументальной глубины. Он ответил довольно глупо, как это часто делают мужчины, уклоняясь от вопроса. Он дернул запястьями за наручники и с большим удивлением воскликнул:

— Это не наручники с подвохом!

— Конечно же, нет, Уолт, — ответила Рена, показывая тяжелые, стальные ножницы. — И мне не кажется, что ты, блядь, с этим сможешь что-то сделать.

Чик-чик, — прошелестели ножницы в воздухе.

Уэндлин, с непристойной ухмылкой и сузившимися глазами, вскоре обнаружила, что «Американский Психиатрический Журнал» был довольно точен в своих утверждениях. «Петушок» Уолта, вопреки грузу нечеловеческого ужаса, не сдавался ни на йоту своей пещеристой упругости. Во всяком случае, он стал еще более жестким во влажном, возбужденном захвате репродуктивного канала Уэндлин, т. е. ее вагинального прохода, т. е. ее родового канала, т. е. ее «киски». Рена, тем временем, щелкала ножницами по металлу перед выпученными глазными яблоками Уолта, объясняя:

— Мы убийцы, Уолт, — чик-чик-чик, — мы психо-сексуальные убийцы, — чик-чик-чик, — и мы убили более десятка человек за последний год, — чик-чик-чик. — Бьюсь об заклад, что твой «петушок» хочет обмякнуть, как пережаренная лапша, хммм?

Однако, член Уолта не делал ничего такого, оставаясь жестким, как полированная дубинка. Уэндлин наклонилась вперед в своих жадных колебаниях, ускоряя темп скачки, пока ее изгибающиеся, хорошо смазанные чресла не уступили место сочному пульсирующему оргазму…

— Ну, вот, — успокоила его Рена, глядя с улыбкой между своими уникальными, удлиненными грудями. Она похлопала его по животу.

Уэндлин, слезая с него, сказала:

— Ты сделал это, Уолт. Ты стойкий чувак.

— Уф-ф-ф, и вы теперь отпустите меня, верно? — спросил Уолт.