Мозг, ты спишь? 14 историй, которые приоткроют дверь в ночную жизнь нашего самого загадочного органа

Пару месяцев спустя мы встретились с Робертом снова. Я спросил его, как складываются дела с СИПАП. Он ответил, что стало чуточку лучше, а по утрам он чувствует себя более свежим. «Но что же насчет разговоров во сне?» – спросил я его. «Ой, да с этим разобрались!» – ответил он, и я было обрадовался, что успешно его вылечил. Пока он не продолжил:

«После проведенного в клинике исследования у меня закрались серьезные подозрения, – сказал он, – и тогда я решил купить диктофон с активацией голосом». Затем он рассказал мне, как однажды дремал после обеда на диване с плотно прижатой ко рту маской. Его грубо разбудила своими криками Линда, сообщившая, что он снова разговаривал во сне о сексуальном насилии членов семьи Джоанны. Диктофон был все это время включен, и когда он стал прослушивать запись, то услышал легкое жужжание аппарата СИПАП, внезапно прерванное воплем Линды.

«Я спал в другой комнате с включенным диктофоном, а затем проснулся от ее криков: „Перестань говорить о Джоанне, бла-бла-бла, бла-бла-бла”, – пять-десять минут она бешено на меня кричала, а диктофон был рядом со мной». На записи не было никакого упоминания Джоанны, насилия, некрофилии или зоофилии. На самом деле Роберт вообще ничего не говорил. У меня отвисла челюсть.

* * *

Люди с расстройствами сна из-за природы своего недуга не могут ничего рассказать о нем. Будучи отрезанными от внешнего мира, пребывая в бессознательном состоянии, они мало что потом могут вспомнить. Они могут говорить о том, что случилось с ними, когда они бодрствовали, о том, как чувствовали себя в течение дня, однако во время сна мы отключаемся. Подобно тому, как при эпилептических припадках, во время сна наш мозг находится в состоянии ограниченной или полностью отсутствующей осознанности происходящего.

Для постановки диагноза мне приходится во многом полагаться на слова тех, с кем мои пациенты делят кровать. И я всегда предполагаю, что этим людям можно верить. Как оказалось, напрасно.

Партнерша Роберта, которой я доверял, все выдумала. Как же можно объяснить эти выдуманные ею разговоры во сне? Это практически непостижимо. Между тем можно предположить несколько возможных объяснений. Первое: у Линды банальный психоз, галлюцинации или помешательство, и она на самом деле «слышала», как Роберт говорил все эти вещи. Возможно, это стало следствием нездоровой ревности – психологического расстройства, при котором человек глубоко помешан на мысли о неверности своего партнера. Это расстройство, известное также как синдром Отелло, зачастую сопровождается частыми обвинениями в неверности, изучением личных вещей – дневников, одежды, писем, требованиями воздерживаться от социальных контактов, а иногда дело и вовсе доходит до насилия. Это может быть одна из форм мании или бред – навязчивая идея, в которую человек продолжает верить, несмотря на все доказательства обратного. Зачастую перечисленные проблемы оказываются связаны с другими скрытыми расстройствами психики или личности.

Другой возможный вариант – так называемый делегированный синдром Мюнхгаузена. Как уже говорилось ранее, при синдроме Мюнхгаузена человек раз за разом обращается к врачам с изощренными и весьма серьезными жалобами на здоровье, зачастую посещая сразу несколько больниц под разными псевдонимами. Такие пациенты проходят различные процедуры и подвергаются операциям, им прописывают всевозможные лекарства, однако при попытке установить историю болезни они всячески этому препятствуют и переключаются на следующую больницу или врача. Некоторые пациенты даже имитируют симптомы, принимая лекарства. Мне доводилось сталкиваться с пациентами, которые закапывали себе в глаза капли для расширения зрачков, имитируя невротические проблемы.

Известны случаи, когда пациенты вводили себе с помощью шприца в мочевой пузырь яичный белок, имитируя проблемы с почками, даже кололи себе инсулин, чтобы спровоцировать кому.

Считается, что эти радикальные попытки добиться внимания к себе вызваны расстройством личности. Сам по себе синдром Мюнхгаузена, названный в честь барона Мюнхгаузена, литературного персонажа, известного своими невероятными и искусно продуманными байками, встречается невероятно редко. Делегированный синдром Мюнхгаузена, однако, можно встретить еще реже.