Московский завет

- Друг мой, посланный небесами и трижды благословленный девятью священными музами! Сами небожители Олимпа во главе с лучезарным Аполлоном рукоплещут при виде такого шедевра!

Лесюэр восхищенно размахивал руками, осматривая собранного кукольником ангела, который умел не только двигаться, но с помощью мимики даже изображать удивление, радость или гнев.

- Мне оставалось только усовершенствовать придуманные модели, - заметил кукольник, смущаясь от столь невоздержанной похвалы. - Секретные механизмы и вовсе были созданы механиком Францем Леппихом.

- Тем самым немцем, что сконструировал летательный аэростат, стреляющей горючей жидкостью? - с нескрываемым интересом уточнил Лесюэр.

- Совершенно верно. Мои куклы изначально были куда проще, а герр Леппих превратил их в по-настоящему живые создания, - Сальватор показал на спрятанное внутри ангела сложное пружинное устройство, - теперь они могут управляться не только с чьей-то помощью, но и действовать самостоятельно силой механики.

- Восхитительно! - проговорил Лесюэр, не скрывая восторга при виде гения инженерной мысли. - Интересно бы знать судьбу, которая постигла этого механика.

- Вероятно, в Ярославле, а может быть, уже в Санкт-Петербурге пьет шнапс и закусывает любимым шварцвальдским окороком, да гоняет по утрам слуг для лучшего жизненного тонуса. Одним словом, живет привычной для себя жизнью и, очевидно, снова принялся воплощать в жизнь идею торжества механики над природным миром.

Несмотря на то, что ответ кукольника прозвучал совершенно серьезно и откровенно, Лесюэр ему нисколько не поверил:

- Но, постойте, мне достоверно известно, что после выполненного контракта русские никому свободы не дают. Как минимум, выкалывают мастерам глаза или заточают в крепость, чтобы те уже никогда не могли создать подобные шедевры!

- Это средневековые легенды, месье Лесюэр, - рассмеялся кукольник. - В которые даже сами русские отказываются верить.

- Судя по вашей истории, в их варварство все-таки придется поверить. Даже в ужасные дни Террора сохранялись хотя бы подобия законов и видимость правосудия! - скептически заметил Лесюэр. – Вас не только без суда, но даже и без видимой причины заточили в каземат, где оставили мучительно умирать в чаду пожара! Жизнь художника, которую природа создает чудом, подобно тому, как одна из миллионов песчинок становится жемчужиной, ваша жизнь едва не пресеклась ради нелепой прихоти московского наместника царя! И после такой истории вы думаете переубедить меня в их прирожденном варварстве?

Кукольник, разумеется, не мог раскрыть причины такой вольности Ростопчина в распоряжении его судьбой. Будь он на самом деле итальянцем, немцем, французом... да хоть самим китайцем, все бы сложилось совсем иначе. Но кукольник был русским крепостным, что в понимании графа означало не человека, а вкусившую своеволия крещенную собственность. Недостойного сострадания раба, воспользовавшегося неразумным порывом юного господина для получения незаконной свободы. И даже посмевшего в бегах использовать его благородное имя! За подобную вольность холопов жаловали не судом, а петлей.

- Впрочем, милый друг, прошу меня простить за причиненную моими словами боль, - поспешно сказал Лесюэр, замечая, как переменилось лицо Сальватора. - Последуем же совету мудрейшего Лафонтена, утверждавшему, что сначала надобно выйти из затруднения и лишь только затем переходить к нравоучениям. Нас ждет работа!

Кукольник и сам был рад прогнать тяготившие мысли, поэтому охотно сменил неприятную тему.

- Скажите, месье Лесюэр, какое представление вами задумано, и где оно может состояться, потому что построенные декорации требуют для действия огромного размаха.

- Подобных масштабов, как то было задумано месье Ростопчиным, с его иллюстрацией Откровения святого Иоанна, мы вряд ли достигнем. - свой ответ композитор начал жеманно и не без самолюбования. - Впрочем, тема, предложенная для постановки императором, достойна пера историков и поэтов! В преддверии разгрома русского царства и счастливого возвращения домой Великой армии, в декорациях Кремля поставлена будет «Новая Троя или победа разума». Согласитесь, в нашем случае антураж Армагеддона будет как нельзя уместен!

- Как я понимаю, «Новую Трою», в отличие от представлений, которые теперь дают французские труппы, готовят втайне, как сюрприз? - заметил кукольник. - Кто же станет зрителем столь грандиозного действа?

- Я, друг мой, смотрю, что от вас ничего утаить невозможно!

Лесюэр воскликнул с лицемерной лаской в голосе, но тут же перешел на шепот и взбудоражено, словно опасаясь, что его могут подслушать, зашипел ему в самое ухо:

- Как все подлинно великое, наше представление будет дано всего раз, но как и для кого! Главную партию Фортуны исполнит синьор Тарквинио, поющий удивительным женским сопрано. На показе будут только император вместе с ближайшими друзьями да еще лучшие из старой гвардии. Группа избранных! Нас ждет не опера, не костюмированный спектакль, священная мистерия, новая месса!