Московский процесс (Часть 2)

В последнее время внимание военно-политических кругов стран — членов НАТО привлечено к проблеме так называемого точного тактического оружия, создание которого, согласно прогнозам, может привести к изменению структуры вооруженных сил и оказать в дальнейшем серьезное влияние на развитие международной обстановки, — докладывал ЦК Андропов в декабре 1975 года. Главной особенностью точного оружия, обладающего высокой автономностью и мобильностью, является его способность поражать цель практически с одного выстрела независимо от расстояния, при любых погодных условиях и в любое время суток. Примерами оружия такого типа являются: бомбы с лазерным или телевизионным наведением, применявшиеся уже в ходе войны в Юго-Восточной Азии; различные виды ракет и снарядов, наводимые по лазерному лучу (разрабатываемые в США противотанковая ракета «Хеллфайер» и артиллерийский самонаводящийся 155-миллиметровый снаряд), по рельефу местности (тактическая ракета «Першинг-2» с вероятным отклонением от цели 20–40 м, беспилотные самолеты) и т. д.

Все это, продолжал Андропов, внесет в международную обстановку ряд как стабилизирующих, так и дестабилизирующих факторов. С одной стороны:

…появление подобного оружия может привести к отказу от некоторых видов современной дорогостоящей авиационной и бронетанковой техники, к возрастанию роли дешевых танков, бронетранспортеров, беспилотных самолетов, к ведению в будущем боевых действии небольшими высокомобильными подразделениями.

Однако с другой:

…как полагают в военных кругах НАТО, угроза гарантированного поражения целей новым оружием потребует проведения целого ряда мероприятий по рассредоточению военно-промышленных объектов, складов оружия, крупных военных баз. К стабилизирующим факторам относят высокую эффективность нового оружия, что уменьшает вероятность применения ядерных средств поражения и повышает способность обороняющейся стороны противостоять даже превосходящим силам противника.

…военно-политические круги НАТО считают целесообразным оснастить точное оружие ядерными боеголовками малой мощности. По их мнению, подобные системы оружия смогут поражать крупные цели, не причиняя практически ущерба гражданским объектам и не приводя к значительным потерям среди мирного населения. Эти свойства нового оружия используются руководящими деятелями НАТО в качестве аргумента для обоснования необходимости упрощения процедуры принятия решения о боевом применении тактического ядерного оружия.

Соединенные Штаты пытаются использовать новые возможности, связанные с появлением точного тактического оружия, для укрепления блока НАТО и «повышения уверенности у своих западноевропейских союзников в их способности противостоять силам Варшавского договора».

Этого Москва допустить никак не могла: весь смысл «мирного наступления» как раз к тому и сводился, чтобы сделать Европу уязвимой, зависимой от советского диктата, т. е. совершенно неспособной противостоять силам Варшавского договора. Можно сказать, что к этому всегда сводились и все их маневры с вооружением еще со сталинских времен, но появление ядерного оружия в конце войны сильно спутало их планы. При том колоссальном численном преимуществе, которое было на стороне соцлагеря, Москву вполне устроило бы и полное разоружение: коммунистические полчища смели бы Европу даже голыми руками. А уж ядерное разоружение было пределом их мечтаний: угнаться за тоталитарным монстром в обычных вооружениях демократической Европе было не под силу. Для этого пришлось бы милитаризовать всю жизнь континента, мобилизовать все ресурсы, т. е. превратиться в такое же тоталитарное государство, как и Советский Союз. Именно поэтому Трумэн и Эттли с самого момента создания НАТО полагались как раз на ядерное оружие: оно позволяло Европе наслаждаться демократией, процветать экономически и оставаться независимой. Но оно имело известные минусы: его нельзя было применить, не разрушив пол-Европы в процессе отражения советской атаки. Оставалось лишь уповать на его сдерживающую силу, т. е. постоянно жить под угрозой ядерной катастрофы, что и служило источником беззастенчивой советской эксплуатации страха. Решится на это Запад в критический момент или нет, было основной проблемой европейской безопасности, возникавшей вновь при каждом изменении политической ситуации. В том-то и была подлость «детанта» с его соблазном мира и сотрудничества (а особенно — подлость его западных адвокатов, отлично понимавших, с чем они играют), что поставленные перед невозможным выбором между капитуляцией и ядерным самоубийством, т. е. буквально между тем, чтобы стать «красными» или «мертвыми», люди начинали склоняться к первому, не желая даже задуматься о кошмаре коммунистического рабства. Тем более, что говорить об этом кошмаре в разгар «детанта» считалось неприлично — это же «риторика холодной войны»!