Московский процесс (Часть 2)

Советская кампания «борьбы за мир», захлестнувшая Европу в начале 80-х, не имела бы и половины своего успеха, если бы не участие в ней социал-демократов, социалистов и подчиненных им профсоюзов, молодежных, женских и прочих организаций, пошедших на сотрудничество с «братскими» компартиями в этом вопросе. Да и поражал в ней не столько сам факт ее внезапного, столь своевременного для интересов СССР возникновения и откровенно просоветская ориентация, сколько именно размах: он, в конечном итоге, и был мерилом ее успеха Если в конце 1979 — начале 1980 гг. их демонстрации собирали не более 10–20 тысяч, то уже к концу 80-го цифры стали подходить к 80-100 тысячам, а к осени 81-го земля дрожала от их маршей: 350 тысяч в Бонне, 250 тысяч в Брюсселе, до 250 тысяч в Лондоне, около полумиллиона в Риме, 400 тысяч в Амстердаме, порядка 100 тысяч в Копенгагене, 30–40 тысяч в Берне и даже в маленькой Норвегии — не менее 10 тысяч. Наконец, кульминация кампании — декабрь 1983 года, когда началось размещение новых ракет в Европе: до миллиона в Западной Германии, 600 тысяч в Риме, 300–400 тысяч в Лондоне, до полумиллиона в Брюсселе и Гааге… Цифры завораживали толпу, как бы утверждая ее в своей правоте, отчего толпы росли все больше и больше. Цифры смущали даже людей искушенных, не может же быть у Москвы столько агентов и «попутчиков»! Цифры пугали: казалось, уже ничто не в состоянии остановить эту эпидемию антиядерной истерии. Еще немного, и какое-нибудь из правительств не выдержит, сдастся, пойдет на компромисс, расколов этим НАТО и обеспечив СССР безграничный диктат в «безъядерной», «нейтрализованной» Европе. А дальше — пропасть, на краю которой не удержаться никакому болтуну-социалисту с его тщеславными надеждами на роль «посредника» между Востоком и Западом, его утопическими мечтами о «социализме с человеческим лицом» и конвергенции; дальше уже Москва будет решать, какого очередного Керенского в какой европейской стране пришло время заменить стойким ленинцем…

Теперь, когда рухнули декорации, и обнажилась во всем своем злобном убожестве суть советского режима, трудно поверить, что всего лишь 10–12 лет назад многие миллионы людей в Европе не видели иного выхода, кроме капитуляции. Трудно представить себе, что рядовое советское «мероприятие наступательного характера», которое не обмануло бы и школьника в СССР, вызвало массовую истерию среди взрослого населения благополучной, свободной, хорошо защищенной Европы и оно, забыв и об Афганистане, и о прочих преступлениях коммунизма, требовало от своих правительств одностороннего разоружения! Да как еще требовало: штурмовали ракетные базы, окружали их живой цепью, а в Голландии даже военнослужащие заявляли о своем отказе принять ядерное оружие. И никакая логика, никакие доводы разума на них не действовали.

«Протестовать и выжить!»

Протестовать — против чего? Против советского вторжения в Афганистан? Против уже размещенных советских ракет средней дальности СС-20? Нет, против намерения НАТО разместить в Европе свои «Першинги» и крылатые ракеты.

«Наши средства устрашения не должны больше нигде устрашать!»

Что случилось? Почему? Разве уже началась война?

«Никогда раньше не была так велика опасность всемирного ядерного уничтожения», — взывал просоветский Всемирный совет мира.

«Мы вступаем в самое опасное десятилетие истории человечества», — вторили ему «независимые» западные миролюбцы.

Отчего же? В чем причина этакой внезапной опасности? Не в том ли, что все предыдущее десятилетие играли с Кремлем в «детант», а проще сказать — в поддавки? Страшно подумать, что было бы, продлись эти игры еще лет пять.

Но ни лидеры движения, ни, тем более, их последователи не задавались такими сложными вопросами. Их «аргументы», если можно назвать столь серьезным словом истерические выкрики, были подчас настолько противоречивы, что и не понять, как они уживались в одном движении. Единственное, что их объединяло, был иррациональный страх, готовность капитулировать даже и без всякого требования капитуляции. «Лучше быть красным, чем мертвым», тем более что большинство из них уже были если и не красными, то сильно розовыми.