Морской дозор

Сержанты в растерянности переглянулись. Полун – дра опустил голову. Этого он никак не предполагал, теперь ситуация полностью выходила из-под контроля. А к Леночке чуть ли не бегом бросились генерал-майор Берсентьев и следователь военной прокуратуры.

Генеральский рев: «Ты что тут делаешь?!» и вопрос капитана: «Какое еще алиби, кто вы такая, черт возьми?!» прозвучали одновременно.

Елена спрыгнула с седла, гордо выпрямилась, сделала пару шагов к Полундре.

– Я дочь генерала Берсентьева. – Она смело посмотрела в лицо следователю, затем перевела взгляд на разъяренного отца. – Он вам это подтвердит. Алиби у Сергея Павлова самое настоящее, не подкопаетесь! Эту ночь он провел со мной! И теперь уж я готова это подтвердить где и кому угодно!

Геннадия Феоктистовича от таких слов дочери аж шатнуло, как пьяного, и если бы не поддержавший начальство под локоток военюрист, то так бы и плюхнулся генерал-майор Берсентьев на грязный асфальт гостиничного двора.

– Да ты что несешь, дура проклятая?! – буквально взвыл он, словно дворняга, которой наступили со всего маху на хвост. – Да ты понимаешь…

Следователь военной прокуратуры немигающим холодным взглядом уставился в глаза арестованного:

– Это соответствует действительности? Девушка говорит правду?

– Соответствует, – хмуро кивнул Полундра. Теперь никакого смысла отпираться не было. – Да, всю эту ночь я провел в запертой комнате третьего этажа дачи генерала Берсентьева. В обществе его дочери, этой вот самой девушки.

– Да я тебя своими руками задушу, – зарычал было генерал, но тут же осекся. – Врет он, не было его там, а девчонка – ненормальная! Влюбилась, как кошка, в мерзавца этого, вот крыша и поехала!

Капитан военной юстиции меж тем задумчиво примолк. Ситуация складывалась погано, и как теперь из нее выходить с наименьшими потерями? Ненормальная девчонка? Гм-гм!.. Ах, как неплохо бы замолчать ее так некстати сделанное заявление, проигнорировать его, но ведь не получится! Ладно он сам, ладно генерал-майор, шут с ними, с сержантами – с ними всегда можно разъяснительную работу провести. Тем более – подследственный, кто его словам поверит? Но уже с минуту, как во дворе, совсем рядом, присутствуют еще трое: мрачный амбал с погонами старшего лейтенанта морской пехоты на полевой гимнастерке и двое его подчиненных. Их, в случае чего, молчать не очень-то заставишь. Признание сделано слишком уж прилюдно, да и девица, похоже, настойчива. Так можно огрести крупные неприятности, никакой генерал не поможет.

Значит, что? Значит, придется североморца отпускать прямо сейчас, против такого железного алиби не попрешь, это себе дороже. И срочно измышлять совершенно другую картину убийства, искать настоящих преступников. А где прикажете их искать? Получится очередной «висяк» с очень мерзким душком и большим скандалом в перспективе. Ох, как плохо! Вот такие вещи и ломают карьеру на самом взлете.

Стоп-стоп! А почему именно убийство? Может, решить проблему проще? Свидетелей произошедшего нет ни одного, а вот свидетелей того, что покойный инженер много выпивал последние два дня и пребывал в депрессии – сколько угодно. Хоть бы прапорщик со здешней РЛС. Да и старлей из морской пехоты подтвердит, а возможно, что и сам Павлов. Не просто же так они скандалили, устроил Павлов щенку разнос, тот расстроился, напился, ну и…

Довольно хмыкнув про себя, капитан повернулся к Полундре.

– Подозрения с вас снимаются, вы свободны. Но, – зло добавил он, – извинений не дождетесь, нечего было молчать, когда я спрашивал вас о том, где вы были в момент смерти своего соседа.

– Нужны мне ваши извинения, – ответил, как сплюнул, Сергей. – Вы убийцу настоящего ловите.

– Убийцу? – удивленно сказал военюрист. – А не было никакого убийцы. В свете новых данных вырисовывается картина классического самоубийства в пьяном состоянии. Да-да, что вы так удивленно на меня смотрите? Нажрался ваш сосед, как свинья, там ведь и бутылка водки обнаружилась, – капитан промолчал, что бутылка была почти непочатая, так, на воробьиный глоток, – и повесился на том, что под руку подвернулось. На ремешке от вашего бинокля.

Полундре что-то не слишком верилось в такую версию, но и возразить он пока ничего не мог, только привычно сделал в мозгу отметочку, пообещав себе со временем разобраться в этом нагромождении трагических нелепостей.

Он брезгливо стряхнул с себя руки все еще удерживающих его сержантов, шагнул к Леночке. А та порывисто, не скрывая радостных слез, бросилась к нему. И открыто, никого не стесняясь, обняла Полун-дру за шею и крепко поцеловала прямо в губы.

– Ах, малыш, малыш, – растроганно прошептал Павлов, прижимая к груди плачущую от счастья девушку. – Ну и что ж ты наделала? Папаша теперь тебя живьем сожрет!

Упомянутый папаша, генерал-майор Геннадий Феоктистович Берсентьев, при виде этой трогательной сцены приобрел нежно-зеленый цвет лица. Голос его сорвался на задушенный хрип: