Морская яшма

Я прошла в белые ворота дома Бэскомов и, гадая, чем кончился разговор Яна с Лиен, отправилась наверх. Погрузившись в печальные мысли, я даже не заметила, как открылась дверь комнаты Сибиллы Маклин. Только поднявшись по лестнице и оказавшись в коридоре, ведущем к нашим комнатам, я поняла, что свекровь стоит передо мной. Наверное, я вздрогнула, и ее тонкие губы растянулись в злорадной улыбке. Волосы Сибиллы растрепались, на ней был небрежно запахнутый халат неприятного горчичного цвета. Она ничего не говорила, только стояла и смотрела, как я иду по коридору. Ее запавшие бесцветные глаза даже не моргали, а молчание было исполнено невыразимого торжества.

Наверное, я очень быстро проскочила коридор, но мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем я добралась до убежища — собственной комнаты. Я почти бежала, чем дополнительно порадовала миссис Маклин, которой только того и нужно было, что испугать меня.

И я была испугана. Я боялась рук, которые еще недавно размахивали саблей. А если свекрови вздумается схватить меня за горло? Она ведь сильнее…

Я бросилась в комнату и захлопнула за собой дверь. Но у меня не было ключа. И не было на двери задвижки. Зачем, подумала я, в той маленькой комнатке, где умерла моя мать, была прочная задвижка? Может быть, капитан велел поставить ее, чтобы оградить мою мать от ненависти этой женщины?

По ту сторону коридора все было тихо. Я не услышала скрипа закрываемой двери, не услышала и звука шагов, который свидетельствовал бы, что кто-то подходит к моей комнате. Просто глухая тишина. Мне даже захотелось выглянуть в щелку и посмотреть, что делает миссис Маклин. Но я и так отлично это знала. Она стояла там же, где я ее встретила, с той же ужасной улыбкой на губах, с тем же пустым взглядом. Просто стояла, не моргая, и сквозь дверь буравила меня взглядом, зная, как я дрожу от страха.

Я нашла стул с крепкой спинкой и, чтобы хоть как-то обезопаситься, подперла им дверную ручку. Дверь в комнату Брока была, как всегда, прикрыта, но у меня не было второго крепкого стула, чтобы надежно закрыть и ее. А если миссис Маклин решит войти сюда через комнату сына?.. Я бросилась к окну, чтобы в крайнем случае открыть его и позвать на помощь, и увидела Брока — он возвращался домой. Я вновь отпрянула и упала на кровать. Сердце колотилось, мысли путались от страха.

Из коридора донесся скрип, а затем шаги в спальне свекрови. Слава богу, миссис Маклин покинула свой пост. Я лежала, прижавшись щекой к подушке, сердце колотилось, и мне казалось, вот-вот разразится какая-то беда.

Но ничего не произошло. Совсем ничего.

Пора еще не настала. Изуродованное лицо статуи было лишь отголоском далекого грома. Буря надвигалась, ветер страха уже свистел вовсю, но гроза еще не разразилась.

Время еще не пришло.

15.

До ужина не случилось и ничего примечательного. Избегая компании Брока или его матери, я напросилась на ранний ужин вместе с Лорел, и мы с ней довольно весело поболтали за кухонным столом, несмотря на то что миссис Кроуфорд дулась и всячески старалась испортить нам настроение.

Лорел еще не знала об изуродованной скульптуре, и я ей ничего не сказала. Возможно, если бы я это сделала, потом ей было бы легче, но девочка так преобразилась за последние дни, что мне просто не хотелось ее расстраивать.

Ян до вечера не появлялся. После ужина Лорел ушла спать, а я отправилась в библиотеку, самую уютную комнату в доме, и, затопив камин, уселась перед ним с книжкой сэра Вальтера Скотта. Обычно рассказы о благородных шотландских лордах и леди увлекали меня, но с недавних пор все меньше. События, происходившие со мной в действительности, не давали рыцарской романтике захватить воображение. Поэтому, хотя дрова весело потрескивали, а перед глазами белели страницы, я скользила глазами по строкам, почти не воспринимая прочитанное.

Потом дверь вдруг открылась и вошел Ян Прайотт. Я едва не выронила книгу. В этом доме я начала шарахаться от собственной тени.

— Я так и думал, что вы здесь, — сказал он вместо приветствия. В голосе звучала безысходность.

Он развернул стул и уселся на него верхом, лицом ко мне, сложив руки на спинке стула. На лбу Яна залегли горькие складки. Он выглядел усталым, разочарованным и каким-то надломленным.

Прайотт так долго молчал, что я осторожно заговорила сама:

— Вы видели Лиен? Что она сказала?

— Только то, что крис два дня назад пропал. Говорит, что ходила в Гавань, а когда вернулась, его уже не было. Она хотела сказать мне об этом при встрече, но я так давно ее не навещал…

Я почувствовала, что в словах Лиен должен был прозвучать упрек.

— Значит, она отрицала, что изрубила статую?

— Вот именно. И даже очень рьяно. Правду она говорит или лжет, утверждать не берусь. Я помню, как гладко она лгала капитану, когда ей было нужно. А вообще она очень удручена, обижена и рассержена.

— Рассержена на вас?