Морозов. Книга 4

Ее тоже принялись спрашивать о чем-то, и вскоре вокруг нас образовалась толпа людей. Они казались мне доброжелательными, но забыть, что это чужаки не удавалось. В глаза бросались татуировки, шрамирование, странные ритуальные рисунки золотой краской, которую тут особенно любили. Многие улыбки были акульи. Этому эффекту способствовали заостренные ряды клыков вместо привычных зубов. Пирсинг тоже казался инородным. Тут любили прокалывать носы, брови, щеки, губы. Через вставленные кольца были протянуты цепочки. Конечно же, золотые. Некоторые лица казались обвиты ими словно паутиной. Я старался не пялиться на странные украшения и отводить взгляд, когда того требовалось, чтобы заговорить с другим аборигеном.

Среди приглашённых я увидел знакомую фигуру консула Меньшикова. И словно заметив мой взгляд, он обернулся и взглянул на меня, недовольно поджав губы. Интересно, почему он всё время так кривит рожу, когда меня видит? Что ж, сейчас попробую это узнать. Извинившись перед очередным собеседником, я отошел от него и направился к консулу.

— Добрый вечер, мастер Меньшиков. Я смотрю, Вы тоже в списке приглашённых?

Меньшиков поморщился, как будто съел лимон целиком. Но всё же ответил:

— Кто-то должен проследить, чтобы ведьмак из Мурома не наделал глупостей на приёме в высшем обществе.

Я удивлённо поднял брови:

— Вот как? Думаете, в Муроме живут дикие люди, которых не обучали этикету?

Щека Меньшикова предательски дёрнулась. Он справился с собой и выдавил:

— Один из Морозовых уже смог дискредитировать вашу семью. И я не хочу, чтобы это случилось на государственном уровне.

— Вот как? — удивился я. — Это не Александра ли Морозова вы имейте в виду? Если да, то мне говорили другое. Например, что он, рискуя жизнью, остановил чуму в Империи.

Глаза Меньшикова зло блеснули:

— Он был тёмным, юноша.

Я равнодушно пожал плечами:

— Как и я. Но я не опозорил семью да и у Синода нет нареканий.

— Послушайте княжич, вы забываетесь, — зло прошипел Меньшиков, темнея лицом. — Вы слишком мало живете на этом свете и не знаете простых вещей.

— Интересно, — хмыкнул я, шально улыбнувшись, — это каких же?

— Вам стоит слушать взрослых людей и поменьше зубоскалить. Надо учиться быть скромным. Тем более, раз вас угораздило родиться в таком семье…

— Нет, это вы послушайте, — перебил я зарвавшегося дипломата, — И запомните, потому что два раза я повторять не стану.

— Что?

— Здесь, и у нас на родине разрешены дуэли. Если вы ещё раз скажете хоть одно слово обо мне или о членах моей семьи, как живых, так и почивших, — я приблизился к нему почти вплотную, чтобы понизить голос до зловещего шепота, — разговор между нами будет другой. И можете не сомневаться, я устрою вам свидание с Александром Морозовым. И возможно вам удастся повторить ему все сказанное ранее лично. Уж поверьте, посмертие может дать вам такой уникальный шанс. И имейте в виду, сударь, если я пожалел и не стал убивать младшего Долгорукого — это не значит, что я пощажу вас.

Глаза Меньшикова округлились. Он смотрел на меня, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Но из глотки консула не вырвалось ни звука.

— Ну вот и славно, — усмехнулся я, и по-дружески похлопал Меньшикова по плечу, отчего тот вздрогнул. — Берегите себя, дорогой человек. И следите за тем, что говорит ваш язык. Он вам может еще понадобиться.

Затем я спокойно развернулся и направился прочь. По пути взял бокал с темным содержимым с подноса официанта и пригубил густой напиток с травяным вкусом. Вечер мне нравился. Жаль, что наставника нет рядом. Ему бы тоже было тут интересно.

Глава 20 А король-то голый...

Невозможно было привыкнуть к виду местной аристократии. Уж больно пестрым было их одеяние и украшения. Я ожидал перьев и золота, но оказался не готов к обилию пирсинга, ярким тканям, множеству рисунков на коже. Заточенные зубы с вживленными в них камешками тут были почти у каждого. Глаза многих отсвечивали камерами. Про дикие прически говорить не хотелось. На их фоне Вагош выглядела очень сдержанной. А я и вовсе был белой вороной в черном плаще. Затеряться в толпе мне не удалось бы при всем желании.

— Забавные тут людишки собрались, — отвлек меня от размышлений чей-то голос.

Я обернулся и увидел странного человека. Странным он казался на фоне остальных аборигенов. Он был местным, о чем свидетельствовала обычное для города облачение состоящее из шаровар и сандалий. Богатой казалась накидка на плечах. Та была украшенной цепочками, камнями и соединялась на груди крупной нефритовой пряжкой. На лбу незнакомца сияла диадема из привычного уже золота. Его широкое лицо не было гладко выбрито, что отличало его от основной массы присутствующих. Небольшая борода придавала его облику что-то родное и домашнее. Седина делала мужчину старше, но нечто мне подсказывало, что он не стал закрашивать белые волосы только для того, чтобы отвлекать внимание от древних глаз. В них клубилась тьма, от вида которой становилось не по себе.

— Где мои манеры, — спохватился мужчина и протянул мне руку, — Васа.