Мороженое со вкусом лета

Это противоречило тому, чему меня учили всю жизнь, говоря прямо или косвенно: всегда держись официальной позиции, не говори никому, что на самом деле чувствуешь или думаешь, если твои чувства не одобрены официально; держи всех на расстоянии вытянутой руки, а язык – за зубами. Этим правилам я следовала долгие годы, они стали моей второй натурой. А толку?

– На самом деле, – медленно произнесла я, поступая вопреки тому, что делала всю жизнь, – я не знаю. Это немного странно.

Кларк смотрел на меня выжидающе. Другие парни просто кивнули бы, может быть, сказали бы что-то типа «вот невезуха!», и мы бы снова принялись целоваться или разговаривать о чем-то простом и безопасном. Тофер меня сразу бы понял и не стал бы задавать никаких вопросов, потому что это лишнее. Но Кларк, похоже, действительно хотел узнать, и ждал, что еще я скажу.

– Он теперь все время дома! – призналась я, качая головой. – Раньше было иначе. И так странно, что ему нельзя работать, потому он сидит и смотрит древние баскетбольные матчи… – Я умолкла, не будучи уверена, что готова рассказать про тот ужасный ужин в ресторане и постоянную неловкую тишину, которая была еще хуже, оттого что отец, похоже, не заметил в этом ничего странного. – Мне кажется, он с нетерпением ждет, пока расследование очистит его от подозрений, чтобы вернуться к работе.

Повисла короткая пауза, после которой Кларк кивнул и осторожно спросил:

– А что, если результаты расследования будут не в его пользу?

Это был тот самый вопрос, который я боялась задавать себе с того самого момента, как все началось.

– Не знаю.

– А чем он занимался раньше? – спросил Кларк и улыбнулся: – Я не успел дочитать до этого момента.

– Он был общественным защитником, – сказала я с гордостью в голосе. Мне всегда нравилась эта идея: мой отец приходит на помощь людям, не имеющим возможности нанять адвоката, и помогает невинным жертвам отстоять свою честь. Правда, и некоторым злодеям тоже, если вспомнить истории, которые мне рассказывали. – Родители так и познакомились, – я не могла поверить, что произнесла это вслух, но слова вырвались до того, как я успела что-то сообразить. СМИ было известно только то, что они встретились на работе, и это с фактологической точки зрения было верно, но больше никаких подробностей. – Мама оканчивала художественную школу, параллельно работая в полиции художницей-портретисткой, – сообщила я и непроизвольно улыбнулась, хотя одновременно сглотнула комок в горле. – А папа страшно разозлился, увидев на одном из ее рисунков изображение человека, очень похожего на его подзащитного. И они поругались.

Кларк наклонился вперед:

– И что, тот парень был виноват?

– Буйный Боб? – уточнила я, и Кларк рассмеялся. – Ясное дело. Но, в общем, этого было достаточно, чтобы они встретились.

В старом деревянном доме этот рисунок, портрет Буйного Боба – с длинной седой бородой, в татуировках и с сумасшедшими глазами – висел в прихожей, пугая практически всех входящих гостей. Я понятия не имела, где он сейчас. Как и остальные мамины работы, в новом доме он не появился. Я предполагала, что он где-то хранится – без сомнения, аккуратно упакованный, но убранный с глаз долой.

– Мои родители познакомились точно так же, – начал, в свою очередь, Кларк, и мои брови непроизвольно взлетели от удивления. – Ну, разве что без участия преступников, – добавил он. – Отец проводил аудит в одной стоматологической клинике, а мать работала там бухгалтером. Документация у нее была в таком порядке, что она легко ответила на все его каверзные вопросы, и он немедленно переманил ее работать к себе.

– То есть у тебя оба родителя – бухгалтеры? – Кларк кивнул. – Наверное, это было непросто!

– Да уж, и не говори! – сказал он, качая головой. Потом посмотрел на меня, улыбнулся, как будто принял какое-то решение, и снова заговорил: – Как-то раз – думаю, мне было лет восемь – они послали меня в магазин и велели принести сдачу. Но на обратном пути я увидел новый комикс про Бэтмена…

Кларк продолжал рассказывать историю, и я вдруг поняла, что не пытаюсь его перебить, или направлять беседу, или не дать ему задать какой-то неудобный вопрос. Это было похоже на разговоры с моими подругами – а значит, я могла просто позволить разговору продолжаться самому по себе. Так что, не переставая удивляться, подалась вперед и стала слушать.

* * *

– Объясни мне, – вступила я. Мне казалось, что я просто обязана больше узнать о людях, в чьем доме по воле судьбы провожу ночь. – Раз уж тебя зовут не Кларк Гетц-Хоффман.

Кларк поморщился:

– Да уж, звучит ужасно. – Я молча согласилась. – Фамилия моей издательницы – Гетц. А ее, уже скоро бывший, муж – Хоффман.

– Понятно, – сказала я, потом посмотрела на миску Берти и на выведенное на ней «В». – А откуда тогда «В»?

– А, – сказал Кларк, легонько поглаживая Берти. – Это его второе имя.

Я на секунду прикрыла глаза:

– У этого пса есть второе имя?

– Берти Вуфтер Гетц-Хоффман. – Кларк поглядел на меня, приподняв одну бровь, давая понять, что тоже считает это безумием.

– Вуфтер?