Море Осколков

— Давайте не притворяться, будто только один из нас окунулся в сумрак. — В зрачках отца Ярви полыхнуло отраженное пламя, когда он чуточку придвинулся вперед. — Я — яд, который вы замешали по собственному рецепту. Отрава, что вы сварили, велев убить моего отца и брата. И не догадывались, что придется самой испить этого яду.

Плечи праматери обмякли.

— И у меня есть свои сожаления. Они — единственные плоды, что приносит власть. Но заносчивость Лайтлин втянула бы нас в войну рано иль поздно. Я попробовала убрать камень преткновения. Я пыталась выбрать наименьшее зло и наибольшее благо. Но ты призвал хаос.

Первая из служителей разорвала бумажные листки на шее и швырнула их в Ярви.

— Проклинаю тебя, предатель. — Она воздела руку, и Колл увидел наколотые на ладони круги внутри кругов из маленьких букв. — Проклинаю, именем Одного Бога и многих. — Ее голос звенел, наполняя эхом простор Палаты Шепота. — Да изменит тебе все, что ты любишь! Да сгниет все, что ты сотворишь! Да падет все, что ты возведешь!

Отец Ярви только пожал плечами.

— Нет ничего бесполезнее, чем проклятия проигравших. Если бы вы ступили на запретную землю Строкома, вы бы поняли это. Все на свете падет.

Он резко шагнул вперед и внезапно толкнул праматерь Вексен своей скрюченной ладонью.

Ее глаза потрясенно округлились. Пожалуй, как бы мы ни были мудры и как широко б ни зияла Последняя дверь, пересекать ее порог для нас всегда неожиданно.

Она нечленораздельно ойкнула, переваливаясь через перила. Эхо разнесло грохот, а потом долгий вопль ужаса.

Колл бочком подобрался к перилам, сглотнул, заглядывая через край яруса. Внизу все так же полыхал огонь, вился дым, мерцающий жар давил на лицо — тяжело, как гиря. Всемогущая первая из служителей разбилась у самого пламени. С такой высоты ее перекрученное тело казалось маленьким. Все на свете падет. Мать Адуин медленно опустилась рядом с ней на колени, прижимая ладонь к своим лиловым губам.

— Итак, я выполнил клятву. — Отец Ярви насупился на свою сухую руку, словно не веря, что же она сотворила.

— Да. — Скифр со стуком бросила эльфье оружие на пол террасы. — Мы оба свершили нашу месть. Как ощущения?

— Ждал большего.

— Месть — наш способ цепляться за то, что утрачено. — Скифр откинулась к стене, съехала вниз и села, скрестив ноги. — Клин в Последнюю дверь, и там сквозь щель проглядывают лица мертвых. Мы тянемся к мести изо всех сухожилий. Мы рвем все законы и заповеди. Но когда вот она, здесь — в наших руках ничего. Только горе и скорбь.

— Надо найти себе новую цель, к которой тянуться. — Отец Ярви положил сморщенную руку поверх перил и перегнулся. — Эй, мать Адуин!

Рыжая служительница медленно поднялась, поглядела на них, вверх — в свете костра на щеках ее блеснули слезы.

— Пошлите орлов к служителям Ютмарка и Нижеземья, — выкрикнул Ярви. — Пошлите орлов к служителям Инглефолда и Островов. Пошлите орлов ко всякому служителю, покорному праматери Вексен.

Мать Адуин недоуменно моргнула на тело повелительницы, затем подняла голову. Вытерла слезы ладонью и, как показалось Коллу, уже, без сучка и задоринки, приспособилась к новой действительности. А какой у нее был выбор? Какой выбор у любого из них?

— С каким сообщением? — спросила она с коротким, сухим поклоном.

— Передайте, что теперь они покорны праотцу Ярви.

49. Убийца

У дверей грудой лежали мертвецы. Жрецы Единого бога, прикинул, судя по рясам с солнцем о семи лучах, Рэйт. У каждого расколота голова. Кровь струилась из-под тел, собираясь темным ручейком на ступенях белого мрамора, — и дождь разбавлял ее в розовый цвет.

Пожалуй, надо было им попросить пощады. Хорошо известно, что Крушитель Мечей предпочитает рабов, а не трупы. И то правда — зачем убивать то, что можно продать? Но сегодня, кажись, Горм в настроении все уничтожить.

Рэйт шмыгнул расквашенным носом. Хрустнули щепки, он перешагнул обломки дверей и ступил в великий храм Верховного короля.

Крышу закончили только наполовину, голые стропила торчали под белесым небом, дождь накрапывал на мозаичный, тоже наполовину доложенный, пол. Стояли длинные скамьи, наверно, чтобы единоверцы усаживались в молитве, но сейчас тут верующих не оказалось. Одни ванстерландские воины — пьют, ржут и ломают.

Один уселся на лавку, закинул сапог на сапог. Нацепил вместо плаща парчовую занавеску, голову запрокинул и ловил на язык капли дождя. Рэйт прошел мимо, между двух колонн — высоких и стройных, как стволы деревьев. Шея затекла пялиться вверх на узоры лепнины.

На столе посреди просторной палаты лежало тело. Его окутывал и струился по полу красный с золотом плащ. В пальцах, иссохших в бледные крючья, украшенный драгоценностями меч. Рядом стоял, угрюмо опустив глаза, Сориорн.

— Совсем коротышка, — сказал знаменосец, похоже, где-то посеявший знамя. — Для Верховного-то короля.

— Это он и есть? — пробормотал Рэйт, недоверчиво всматриваясь в морщинистое лицо. — Величайший человек на свете, восседавший между богами и королями? — Больше похож на старого барыгу-работорговца, чем на правителя моря Осколков.