Море Осколков

Сверху нависали изваяния шестерых Высоких богов, языки огня переливались в их гранатовых очах. Еще выше воздвигся новый кумир — Единый Бог. Ни мужчина, ни женщина, божество мягко и равнодушно взирало на уничтожение слов. На фоне пламени проступали фигурки поменьше. Серорясые сестры Общины — иные из них в ужасе вылупились на двери, иные продолжали рьяно подпитывать огонь, обгорелая бумага воспаряла в гулкую высь и плавно снижалась, как облетевшая листва.

— Остановить их! — истошно проверещал Ярви сквозь рев пламени. — Заковать их! В ошейники! Позже разберемся, кого казнить, кого миловать!

Дружинники Ральфа уже заполняли зал. Их кольчуги, клинки и нетерпеливые глаза сияли цветами пожара. Вот поволокли упирающуюся бритоголовую девочку, оскаленный рот в крови. Подмастерье, как и Колл, она лишь выполняла приказы. Он почесал старые отметины, давным-давно натертые собственным рабским ошейником.

Кто-то мог изумиться тому, как человек, сам настрадавшийся в рабстве, столь нынче скор обращать в рабов других, но Колл понимал что к чему. В конце концов, какие уроки нам преподали, те мы и выучили.

— Где праматерь Вексен? — взъярилась Скифр, роняя слюну с обгорелых губ.

— Наверху! — взвизгнула съежившаяся служительница. — На втором ярусе! — Верности в Скегенхаусе больше не было — только огонь и хаос.

По широкому полу, на ту сторону, в узкий проход — вокруг, как черный снег, сыпался пепел. Вверх по витой лестнице, выше и выше — дыхание разносит эхо, во тьме пляшут их тени. Мимо одной двери, в проем другой — навстречу слепящему свету.

У перил эльфийского металла стояла старая женщина в ниспадающей на пол рясе. Коротко стрижены белые волосы, рядом большая стопка книг — переплеты вышиты золотом, инкрустированы самоцветами. Она сгребла, что уместилось в руках, и бросила через перила: годы труда, десятилетия учения, века исследований отправились в пламя. Но таков ход вещей, когда Матерь Война расправляет крылья. В миг ликования она в клочья рвет пряжу, которую много поколений спрядал ее хныкливый муж Отче Мир.

— Праматерь Вексен! — позвал ее Ярви.

Она застыла, ссутулила плечи — затем медленно обернулась.

Женщина, которая правила морем Осколков, вершила судьбы бессчетных тысяч, повергала в трепет воителей и вертела королями, как куклами, оказалась не тем, что ожидал увидеть Колл. Не безумной каргой. Не стихией несокрушимого зла. Лицо ее было круглым, с густыми морщинами, и матерински заботливым. Мудрая. И дружелюбная. Никаких украшений, кричащих о ее верховенстве. Только на шее висела тонкая цепочка с нанизанными на нее листками записей. Предписания, вердикты, долги к взыканию, приказы к исполнению.

Она улыбнулась. Совсем не улыбкой затравленной жертвы. Нет, так смотрит наставник, чей своенравный ученик наконец-то явился на зов.

— Отец Ярви. — Голос спокойный, глубокий и ровный. — Добро пожаловать в Скегенхаус.

— Сжигаете книги? — Ярви медленно-медленно приблизился к своей старой госпоже. — Разве служитель не обязан беречь знания?

Праматерь Вексен легонько цокнула языком. Разочарование многоопытного учителя недальновидностью ветреного ученика.

— Ты взялся поучать меня обязанностям служителя? — Она кинула вниз последнюю охапку книг. — Тебе не принесет пользы накопленная мною мудрость.

— Она не нужна мне. — Он приподнял посох эльфов. — Я обладаю другим.

— Эльфы тоже обладали этим — и посмотри, что с ними стало.

— Я научился на их примере. Не говоря о вашем.

— Боюсь, ты ничему не научился.

— Плевать на учение, — прорычала Скифр. — Ты истечешь кровью за пролитую кровь моих детей, за пролитую кровь детей моих детей. — Она навела свое эльфийское орудие. — Жалею об одном — крови в тебе маловато.

Праматерь Вексен перед ликом Смерти даже не дрогнула.

— Если ты решила, что кровь твоих детей на моих руках, — значит, ведьма, тебя обманули. Когда донесли, что тебя заметили в Калейве, я обрадовалась тому, что ты убралась с моря Осколков. С меня довольно было б никогда тебя здесь не видеть.

— Ты — сама ложь, служительница, — рявкнула Скифр, пот заблестел на бороздах морщин. — Ты послала за мной воров и убийц!

Праматерь Вексен вздохнула, сожалея.

— Сказала убийца и вор, которая лижет пятки принцу лжецов. — Она окинула взглядом Колла, Скифр и, наконец, Ярви. — С той минуты, как ты поцеловал мою щеку после испытания, я знала, что ты — змея. И должна была тебя раздавить, но решила сжалиться.

— Сжалиться? — расхохотался Ярви. — Вы понадеялись, что заставите меня кусать других вам на пользу, а не во вред.

— Возможно. — Праматерь Вексен с омерзением поглядела на эльфье оружие в руках у Скифр. — Но мне и во сне б не приснилось, что ты посмеешь прибегнуть к этому. Нарушить древнейшую заповедь Общины? Ради честолюбия поставить весь мир под удар?

— Поговорку вы знаете. Пускай Отче Мир льет слезы от выбранных средств. Матерь Война улыбается достигнутой цели.

— Поговорку я знаю, но ее произносят уста душегубов, а не служителей. Ты — сам яд.