Море Осколков

— И каждый день из Ютмарка переправляются новые полчища, — проговорил Горм. — Наш долг — отступить. Наш долг — покинуть Тровенланд.

Скара содрогнулась. Покинуть Мыс Бейла. Покинуть родной край и осиротевший народ. Покинуть дедову память. Ей стало тошно от этой мысли. Вернее, стало еще тошнее.

Атиль наклонил обнаженный меч, и тот заскользил по ладони, пока не уткнулся в траву.

— Я не вижу возможности победить таким способом.

— А каким способом видите? — возмутилась Скара, с трудом заставляя себя сидеть ровно и клеить маску королевской выдержки, вместо того чтобы с плачем забиться под свое кресло. Однако Атиль, с лицом жестче здешних утесов, лишь осторожно провернул клинок.

— Сам я всегда готов уповать на удачу в бою, но я не один. Мой долг — заботиться о сыне и жене. Мой долг — заботиться о том, что я им оставлю.

Скара почувствовала, как подкатывает отрыжка, и подавила спазм. Если даже Железный Король не заявляет, что сталь должна сказать свое слово, дело и впрямь худо.

Мать Скейр повернула обритую голову и сплюнула через плечо.

— Пожалуй, пришла пора посылать птицу праматери Вексен.

Отец Ярви фыркнул:

— Мать Адуин ясно дала понять, что между нами мир невозможен.

— По вашим словам.

Ярви опасно сузил глаза:

— Я, по-вашему, вру?

Взгляд Скейр полыхнул в ответ:

— Обычно да.

— Король Финн помирился с праматерью Вексен, — надломленно молвила Скара. — Как видите, не прогадал!

Но оба короля сидели в гнетущем молчании, а мать Скейр подалась вперед, уперев в колени предплечья, покрытые рунными наколками.

— Любая война — лишь предвестие мира. Те же переговоры, где вместо речей — мечи. Давайте обратимся к праматери Вексен, пока нам есть чем торговаться.

— Никакой торговли не будет! — рявкнул шершавый голос. — Не будет никакого мира!

Из-за ближнего кургана выступила Колючка Бату. Сначала Скару охватила радость, ведь именно такая женщина нужна под рукой, когда против тебя неодолимые ставки. Но Колючка дернула за цепь и выволокла вслед за собой заплетающегося пленника со связанными сзади руками и окровавленным мешком на голове. А позади них Скара заметила женскую фигуру, скрытую ободранным плащом с надвинутым капюшоном. И наконец встретила взгляд Колючки — в почерневших глазницах кипела неудержимая ярость, на которую было больно смотреть.

— Йиллинг Яркий напал на Торлбю, — пролаяла она, пинком бросая пленника на колени перед тремя владыками и тремя их служителями. — Он спалил полгорода. Королева Лайтлин с сыном остались там, ухаживать за ранеными. Он убивал мужчин, женщин, детей. Он убил… — Она судорожно закашлялась, но оскалила зубы и, овладев собой, вскинула подбородок. Глаза сверкали. — Он убил Бранда.

Горм угрюмо покосился на свою служительницу. Кулак Атиля побелел на рукояти. Зрачки отца Ярви расширились. Он словно растекся по сиденью.

— Боги… — долетел шепот. С лица служителя стекли все краски.

— Соболезную… — заикаясь, выдавила Скара. Она помнила, как Колючка обнимала, утешала ее, когда принцессу только что привезли в Торлбю. Как же хотелось ей сейчас отплатить тем же самым! Но лицо воительницы исказила такая злоба, что Скара боялась на нее посмотреть, а не то что дотронуться.

Новоприбывшая откинула рваный капюшон. Темнокожая южанка, тощая как хлыст, и левая сторона лица вся в ожогах. Некогда при взгляде на них Скара бы вздрогнула, но нынче она обвыклась к увечьям.

— Приветствую достославных королей, достославных королев, достославных служителей! — Она поклонилась, показав выдранные проплешины в коротких седых волосах.

— В землях Альюкса меня называют Сан-нара-Скан. В Калейве кличут Скарайои, Бродяга По Руинам.

— Как тебя зовут здесь? — отрубила мать Скейр.

— Это Скифр, — негромко протянул отец Ярви.

— Скифр-ведьма? — Губы Скейр скривились от омерзения. — Расхитительница эльфийских диковин? Осужденная праматерью Вексен?

— Та самая, голубушка, та, — улыбнулась Скифр. — Праматерь Вексен сожгла мой дом и перебила родню, поэтому я заклятый враг вашего заклятого врага.

— Лучший вид друга. — Крушитель Мечей насупился на скованного. — А насчет этого гостя нам сыграть в угадайку?

Колючка фыркнула и сорвала мешок с его головы.

С первого взгляда на пленника Скаре совсем подурнело. Измочаленная рожа, раздувшаяся синяками. Глаз заплыл и не открывался, белок другого отек краснотой.

Вдруг она осознала, что избитый ей знаком. Он был одним из тех, кто стоял в палатах Леса в ночь, когда дворец сгорел. Одним из тех, кто рассмеялся, когда король Финн повалился в очаг. Разумеется, ей полагалось его ненавидеть — но при взгляде на это обезображенное лицо ее охватила лишь жалость. Жалость и отвращение к тому, что с ним сотворили.

Будь великодушна к врагу, как к другу, — твердил вечно дед. — Не ради него, но ради самой себя.

Однако Колючка настроена была отнюдь не великодушно.