Море Осколков

Ни слова не было сказано, с тех пор как Колл пожелал до свиданья Колючке на пристани, и, будто вор за тугим кошельком, крадучись двинулся через темнеющий город. В молчании Рин отперла дверь и завела гостя в свой дом. В свои объятия. В свою постель.

Колл обожал слова, но, став подмастерьем служителя, в них утопал. В словах истинных и лживых, написанных, произнесенных — и невысказанных. Сейчас его устраивало молчание. В тишине можно на время забыть как о долге перед отцом Ярви и долге перед Рин, так и о том, что не существует способа расплатиться с обоими. Какие б слова он ни отыскал, чувствовал себя едино обманщиком.

Рин прислонила к его щеке загрубелую ладонь и выскользнула из-под него, поцеловав напоследок. Он влюбленно рассматривал подвижные тени по ее бокам, пока она выуживала с пола и натягивала на себя его рубаху. Он сердцем любил, когда она надевала его одежду — без спроса, безо всякой необходимости спрашивать. От этого они становились еще ближе друг к другу. А еще подол рубахи ниспадал только до половины ее ягодиц — и это он тоже любил без ума.

Она присела на корточки, ключ от замков ее дома свесился на цепочке. Подбросила в очаг полено. Вверх поплыли искры, и огонь озарил ей лицо. За этот вечер не было произнесено ни единого слова, но, как все хорошее, тишина не могла длиться вечно.

— Итак, ты вернулся, — проговорила она.

— Только на одну ночь. — Колл слегка надавил на переносицу, до конца не зажившую после бурной встречи с Рэйтовым лбом. — В Ройсток прибыл калейвский князь. Королева Лайтлин плывет на встречу с ним, и ей под рукой надобен служитель. Отец Ярви весь в делах — пытается удержать на плаву наши просевшие союзы, поэтому…

— …Колл Сильномогучий приходит на помощь! Сбывается твоя мечта управлять судьбами мира. — Рин поплотнее запахнула рубаху, в уголках глаз отразилось пламя. — Уже в служителях у Золотой Королевы — и даже не проходя испытания!

— Ага, вот только… потом-то придется пройти. И принять обеты служителя.

Слова упали между ними, как с неба чаячий помет. Но если Рин они и причинили боль, по ней этого не заметишь. Не та порода. И это в ней он тоже любил.

— На что похож Мыс Бейла?

— По мне, весьма смахивает на большущую крепость из эльфийского камня на берегу моря.

— А ты такой остряк, прям иногда обхохочешься. Каково, говорю, на него было взбираться?

— Героям неведом страх перед опасностью.

Она ухмыльнулась.

— Значит, все-таки обоссался?

— Хотел, только мой пузырь с перепугу сжался, как кулак государя Атиля. Потом несколько дней не мог выдавить и капли.

— Колл стал бойцом!

— Пусть лучше другие идут в бой. — Колл постучал себя по голове. — Полвойны проходит здесь, как постоянно напоминает королева Скара.

— Королева, вот как, — хмыкнула Рин. — Встретить мужика бы, которого не сразила мудрость этой девицы.

— По-моему, тут главное дело не в мудрости, а во всяких там женских… — Колл невнятно помахал перед собой. — Украшениях, нарядах…

Рин вскинула бровь.

— Ясно в чем, по-твоему, главное!

— Спору нет, она — существо из прекрасной сказки. — Он завел руки за голову и крепко, до дрожи, потянулся. — Но, по-моему, налети шквал, и ее просто сдует. Мне нравятся женщины, стоящие на Отче Тверди обеими ногами.

— Приземленные? И это, по-твоему, комплимент? — Она трубочкой свернула язык, и плевок зашкворчал в огне. — Твои уста служителя — чистый мед!

Гирьки матери цокнули на шее, Колл перекатился на локоть.

— По мне, красивой женщину делает не благородная кровь и не платье, но то, на что она способна сама. Мне нравятся женщины с сильными руками, те, кому не страшен ни запах пота, ни тяжкий труд, ни что бы то ни было. Нравятся женщины, не обделенные гордостью и честолюбием, сметливые зубоскалочки и сноровистые мастерицы. — Слова, да и только, однако сказанное — правда. Или, по крайней мере, правда наполовину. — Вот почему я не встречал никого прекраснее тебя, Рин. И я умолчал о заднице, не сравнимой ни с чьей на всем море Осколков!

Она отвернулась к огню с приподнятыми угоками губ.

— Вот так-то лучше. Ажно ты и бросал слова на ветер.

Довольный собой, Колл разомлел. Улыбка Рин сводила с ума — когда он был ее причиной.

— Зато как сладок аромат его дуновения!

— Ага. Не то, как ты обычно пускаешь ветры. Готовишься лестью водить за нос князя Варослава?

Тут его самодовольство подкосилось и рухнуло. По всем статьям, калейвскому князю по вкусу, скорее, свежуемые палачом узники, нежели веселые хохмачи.

— Обсуждать его задницу я, верно, остерегусь. Могу вообще не размыкать губ, пусть разговорами занимается королева. Не раскрыв рта, чем я его оскорблю?

— Наверняка придумаешь чем. Что Варослав хочет?

— А чего хотят могущественные властители? Больше власти, больше могущества. Ну, по словам Колючки. Плавание в Ройсток ей совсем не по нраву. Ей бы только драться.

Рин встала.

— Обычно она и дерется.

— Вот и сегодня настроение у нее препоганое. Этой ночкой мне б не хотелось оказаться Брандом.

— Брат справится. — Она снова юркнула в постель, ему под бочок. Приткнула локоть, на груди топорщилась его мужская рубаха. — Они друг друга любят.