Море Осколков

Она надела на кончик ножен свою работу: блестящую оковку, которой кузнечные инструменты придали сходство с головой змея. Наконечник сел идеально — подогнан, как ключ к замку.

— Представь, какие прекрасные вещи мы сотворим с тобой вместе. — Ее зачерненные от железа пальцы проскользнули, как в пазы, между его — побуревших от дерева. — Согласись, что это судьба? Мой меч. Твои ножны. — Другая ее рука прошлась поперек его бедра, всколыхнув легкой дрожью. — И наоборот, твой…

— Рин…

— Ладно, ладно — не меч, а кинжальчик. — Смех слышался в ее голосе, щекотал ему шею. Он был влюблен в ее смех.

— Рин, нельзя. Бранд мне как брат…

— Так не ложись в постель с Брандом — и не будет тебе горя.

— Я — ученик отца Ярви.

— Не ложись с отцом Ярви. — Губы слегка прикоснулись к его шее, и по телу пробежали мурашки.

— Он спас маму. Спас мне жизнь. Он освободил нас.

Губы плясали уже возле самого его уха: от их гремящего шепота он втянул голову в плечи, зацокали гирьки на ремешке.

— Как это он тебя освободил, коль ты собою распоряжаться не вправе?

— Я перед ним в долгу, Рин. — С каждым вдохом ее грудь прикасалась к его спине. Пальцы сплелись, крепко обхватив его ладонь. Девушка была не слабее его. Вероятно — сильнее. Чтобы сохранить ясность мысли, пришлось прикрыть глаза.

— Когда война отгремит, я пройду испытание служителя, и принесу клятву служителя, и стану зваться брат Колл, и у меня не будет ни семьи, ни жены… ах!

Ее рука шурхнула между его ног.

— А до тех пор-то чего стесняешься?

— Ничего. — И он повернулся к ней, сунул руку в ее стриженые волосы, потянул к себе. Оба рассмеялись и сразу же поцеловались, жадно и влажно, напнулись на верстак, и сбитые инструменты с лязгом и грохотом посыпались на пол.

Когда он сюда приходил, примерно так все всегда и оканчивалось. Вот почему он шел сюда снова и снова.

Гладко, как лосось, она вывернулась из его рук, подскочила к зажиму на верстаке, схватила оселок и принялась скрупулезно изучать клинок, над которым трудилась, — будто прозанималась все утро одной заточкой.

Колл заморгал:

— Что за…

Грохнула дверь, и в мастерскую вошел Бранд. Колл заметался посреди комнаты — с могучим шатром в штанах.

— Хей, Колл, — поприветствовал Бранд. — Чего это ты тут делаешь?

— Ножны зашел закончить, — выдавил он. На лице полыхнул багрянец, он быстро повернулся к верстаку и смахнул на пол стружку.

— Ну, дай-ка гляну. — Бранд водрузил на плечо Колла руку. Боженьки, рука-то здоровенная: перекатываются мускулы, шрам от каната опоясал запястье. Колл вспомнил, как на его глазах Бранд подставил плечи под вес целого корабля, который иначе неминуемо раздавил бы Колла насмерть. Потом он прикинул, каково будет огрести такой ручищей по морде, если Бранду откроется все, чем его сестра и Колл занимались. И сглотнул — с превеликим трудом.

Но Бранд всего лишь смахнул с лица резчика соломенные волосы и заулыбался.

— Прекрасная работа. На тебе божья благодать, Колл. Тебя отметили те же боги, что и мою сестру.

— Она… очень… богобоязненная девушка, — Колл неловко ерзнул, приводя в порядок штанины. Рин за спиною брата свирепо выпятила надутые губы.

Слава богам, Бранд вечно ничего не замечал. Силен, предан и мягок нравом, как упряжная лошадь, он мог, однако, служить настоящим образцом невнимательности. Наверное, нельзя жить в браке с Колючкой Бату, если не научиться пропускать мимо себя уйму неприятных вещей.

Колл попробовал его отвлечь:

— Как там Колючка?

Бранд замешкался, словно решал в уме сложную головоломку.

— Колючка — как Колючка. Но я об этом знал, когда брал ее в жены. — Он усмехнулся Коллу в своем беспомощном духе. — По-другому и быть не могло.

— С такой, как она, непросто жить вместе.

— Расскажу каково, когда заживем! Полсуток она с королевой, половину остального времени упражняется нещадней прежнего, а дома уснула б скорей, тогда, глядишь, не найдется повод для ссоры. — Он утомленно почесал затылок. — Хотя и об этом, когда женился, я тоже знал.

— С такой, как она, непросто жить порознь.

— Эхехе. — Бранд уставился в пустоту, словно престарелый солдат, которому до сих пор никак не осмыслить кровавых ужасов прошлого. — Ей как два пальца сварить драку из самой мирной крупы. Но всякое стоящее дело — нелегкое. Я люблю ее, пускай она и такая. За то, что она такая, я и люблю ее. — Лицо его вновь прорезала та беспомощная усмешка. — Ну, зато без приключений — ни дня.

Громко стукнули в дверь. Бранд встряхнулся и пошел открывать. Рин, дурачась, изобразила воздушный поцелуй. Колл изобразил, как нежно прижимает его к сердцу, а Рин изобразила, как окатывает рвотой верстак. Когда она так себя вела, он млел от любви.

— Рад тебя видеть, Бранд. — Колл вскинул голову. Неожиданно было повстречаться с наставником в кузнице Рин.

— Взаимно, отец Ярви.

Долгое совместное путешествие роднит по-особому. И хотя столь несхожих, как Ярви и Бранд, найти было трудно, мужчины обнялись, и служитель шлепнул сухой рукой по спине кузнеца, как побратима.

— Как успехи в делах клиночных? — окликнул он Рин.