Море Осколков

— Ваш дед — в кургане, женщины Ялетофта рыдают над телами своих сыновей, на месте дворца — головешки, а вы, принцесса, в рабском ошейнике прикованы к трону Верховного короля. Вот на что, по-моему, похож разгром. А мы заключили договор.

Лишенный державной гордости, король Финн обмяк, точно из-под паруса выдернули мачту. Скара всегда считала, что дедушка несокрушим, словно сам Отче Твердь. Видеть его таким, как сейчас, — невыносимо. А может, невыносимо помнить о детской вере в деда.

Сейчас она смотрела, как дед жадно льет в себя эль и пихает золоченый кубок — чтобы снова его наполнили.

— Что скажешь ты, Синий Дженнер?

— На советах высокородных мужей, государь, я стараюсь больше молчать.

Синий Дженнер, старый, пронырливый попрошайка, был, скорее, разбойником, чем купцом. На его выдубленном ветрами лице морщины словно секли зубилом — оно напоминало голову чудища на носу старого корабля. Будь на то власть Скары — такого не пустили бы даже в порт, не говоря о столе ее совета.

Ну, конечно, мать Кире смотрела на это иначе.

— Капитан — тот же король, только правит не страной, а кораблем. Ваш опыт пойдет принцессе Скаре на пользу.

Опыт по части унижений.

— Ага, пират обучит меня делам государства, — пробубнила под нос Скара, — вдобавок пират-неудачник.

— Хватит брюзжать. Неужто зря я убила столько часов, натаскивая вас изъясняться, как подобает принцессе? Как подобает королеве? — Мать Кире вскинула подбородок, и ее голос вольно зазвенел, отражаясь от потолочных балок. — Раз вы считаете свои слова достойными внимания — произносите их гордо: пусть они летят на весь зал, пусть ваши устремления и надежды переполнят дворец и пронзят сердце каждого, кто их услышит! А если вы стыдитесь собственных мыслей — пожалуйста, промолчите. От улыбки с вас не убудет. Вы что-то сказали?

— Такое, значит, дело… — Синий Дженнер поскреб в седых волосках, пока не отвалившихся от черепа, огрубелого от непогод и в жизни не знакомого с гребнем. — Праматерь Вексен подавила восстание в Нижнеземье.

— Руками своего пса, Йиллинга Яркого, который поклоняется не богам, но самой Смерти. — Дедушка сдернул со стола кубок — невольник еще не закончил наливать, и эль выплеснулся на столешницу. — Говорят, дорогу на Скегенхаус он сплошь огородил виселицами.

— Верховный король обратил взор на север, — продолжал Дженнер. — Ему не терпится приструнить Атиля и Гром-гиль-Горма, а Тровенланд…

— Лежит на его пути, — закончила мать Кире. — Не горбьтесь, Скара, это неприлично.

Скара ответила злобным взглядом, однако поерзала плечами, стараясь принять ту насквозь неестественную позу — спина прямая, как доска, шея вытянута, — о которой пеклась служительница. Сиди так, будто к твоему горлу приставили нож, — вечно твердила она. — Разнеживаться — не для принцессы.

— Я — человек свободолюбивый, и я не сторонник ни праматери Вексен, ни ее Единого Бога, ни ее законов — тем паче поборов. — Синий Дженнер уныло потер скособоченную скулу. — Но когда Матерь Море раздувает шторм, капитан всеми способами должен спасать то, что можно. Мертвецу не надо свободы и даром. А от гордости и живым толку мало.

— Мудрая речь. — Мать Кире наставительно покачала пальцем Скаре. — Сегодня побили, значит, выиграешь завтра. А мертвый — проиграл навсегда.

— Трудновато бывает отличить мудрость от трусости, — огрызнулась Скара.

Служительница заскрипела зубами.

— Клянусь, я учила тебя лучшему поведению, нежели оскорблять гостей. Благородны не те, кого почитает знать, а те, что готовы уважить простых людей. Слова — это оружие. С ними нужно уметь обращаться.

Дженнер скромным жестом отмел любые мысли о нападках.

— Несомненно, принцесса Скара вправе так судить. Я знавал многих, куда храбрее меня. — Он невесело улыбнулся, обнажая кривой ряд зубов с дырами в строю. — И повидал, как одного за другим их зарывали в землю.

— Долголетие и отвага — обычно плохие супруги, — произнес король, снова осушая кубок.

— Короли и эль — тоже не лучшая пара, — возразила Скара.

— У меня, внучка, кроме эля ничего не осталось. От меня ушли мои воины. Меня бросили союзники. Их клятвы были клятвами ясного неба: крепки как дуб при свете Матери Солнца, но подзавяли, когда сгустились тучи.

Ни для кого не секрет. День за днем Скара бегала на причалы, горя нетерпением своими глазами увидеть, сколько кораблей из Гетланда приведет Железный король Атиль, сколько бойцов из Ванстерланда будут сопровождать знаменитого Гром-гиль-Горма. День за днем, пока листья сперва проклевывались из почек, потом покрывали траву пестрой тенью, а потом бурели и отпадали. Никто так и не появился.

— Верность — черта собак. Людям она обычно не свойственна, — заметила мать Кире. — Лучше отказаться от замысла, чем строить его на людской преданности.

— На чем же тогда его строить? — поинтересовалась Скара. — На трусости?

Старым казался дед, когда повернулся к ней с влагой на глазах и пивным духом. Старым и разбитым.

— Ты всегда была храброй, Скара. Храбрее меня. В твоих жилах — Бейлова кровь.