Море Осколков

— Люди, наверное, будут шептаться, что это мне надо носить ключ. Меня в Торлбю не очень-то любят.

— Королевские дружинники тебя и впрямь не слишком жалуют, это точно. Особенно мастер Хуннан. Но я также слышал, что враги — это цена успеха. Я так понимаю, что и цена убеждений тоже.

— И цена трусости.

— Только глупец назовет тебя трусом, Бранд. Встать перед лицом воинов Гетланда и сказать то, что ты сказал?

Отец Ярви тихонько присвистнул.

— Люди не сложат об этом песен, но ты проявил редкое мужество.

— Ты правда так думаешь?

— Да. И мужество — не единственное твое достоинство.

Бранд даже не знал, что сказать в ответ на это, и потому промолчал.

— А ты слышал, что Ральф пустил в переплавку то, что заработал в путешествии, и тоже сделал ключ?

— Для кого?

— Для матери Колючки. На следующей неделе они сочетаются браком в Зале Богов.

Бранд растерянно поморгал:

— Ничего себе.

— Ральф стареет. Он этого, конечно, никогда не признает, но ему действительно настало время уйти на покой.

И Ярви покосился на Бранда:

— Я подумал, что ты вполне можешь занять его место.

Бранд снова заморгал:

— Я?

— Я как-то сказал тебе, что мне может понадобиться человек, который хочет творить добро. Так вот он мне понадобился.

— Ага.

Опять у него не получилось сказать ничего вразумительного.

— Если хочешь, присоединяйся к Сафрит и к Коллу. Станешь частью нашей маленькой семьи.

Отец Ярви взвешивал каждое слово, и ни одно из них не было случайным. Он знал, что делал.

— Ты будешь рядом со мной. С королевой. И ее Избранным Щитом. Кормчий ладьи служителя.

И Бранд припомнил, как стоял у руля, а команда колотила по веслам, и солнце сверкало на волнах Запретной.

— Будешь стоять у правой руки человека, который стоит у правой руки короля.

Бранд молчал, барабаня пальцами. Да уж, такие предложения на дороге не валяются. И кто он такой, чтобы ими разбрасываться? И все-таки что-то его удерживало.

— Вы, отец Ярви, хитрый и коварный человек, а я — я не семи пядей во лбу.

— Если б хотел, был бы умнее. Но мне нужны твоя сильная рука и доброе сердце.

— Могу я задать вам вопрос?

— Можешь. Но смотри, я же отвечу.

— Как долго вы планировали поединок Колючки с Гром-гиль-Гормом?

Ярви прищурил свои бледные глаза:

— Служитель имеет дело с подобиями, возможностями и шансами. Но мысль пришла мне довольно давно.

— Когда я подошел к вам в Зале Богов?

— Я же говорил тебе, что благо — оно очень разное для всех людей. Я рассмотрел возможность того, что женщина, владеющая мечом, в будущем сможет вызвать на бой Горма. Он великий, прославленный воин, и он обязательно примет вызов женщины. Но в душе его поселится страх. Он будет бояться женщины больше, чем любого мужчины.

— Вы верите в пророчество?

— Я верю в то, что он в него верит.

— Вот почему вы отдали ее в обучение к Скифр.

— Это одна причина. Вторая — Императрица Теофора обожала диковинки, но поединки ей нравились тоже. И я подумал, что девушка-воительница с далекого севера способна пробудить ее любопытство, и так мы добьемся приема во дворце, а я сумею преподнести ей дар. Однако Смерть открыла перед Теофорой Последнюю дверь до того, как я смог осуществить свой план.

Ярви вздохнул.

— Хороший служитель всегда стремится заглянуть в будущее, но грядущее подобно земле, заволоченной туманом. События не всегда устремляются в прорытое для них русло.

— Это вы про мать Скейр?

— Да, я надеялся, что этот план сработает.

Отец Ярви прислонился спиной к стволу дерева.

— Мне нужен был союз с ванстерцами, но мать Исриун вмешалась и все испортила. Однако она вызвала короля на бой. Поединок — лучше, чем битва, так я рассудил.

Он говорил спокойно, даже холодно — словно не о людях шла речь, а о фигурках на доске.

У Бранда вдруг пересохло во рту:

— А если б Колючка умерла?

— Тогда мы бы спели печальную песнь над ее курганом и прославили ее подвиг в веселых песнях.

Ярви смотрел на Бранда глазами мясника, который прикидывает, какую скотинку лучше зарезать.

— Но мы бы не стали сражаться с ванстерцами и впустую тратить силы. Мы с королевой Лайтлин бросились бы к ногам праматери Вексен вымаливать прощение. Король Атиль поправился бы, и его честь осталась бы незапятнанной. А через некоторое время мы могли бы предпринять еще одну попытку.

Что-то такое было в словах отца Ярви, отчего у Бранда внутри головы начиналась щекотка. Какая-то мысль все вертелась и вертелась и отказывалась облекаться в слова…

— Мы все думали, король Атиль вот-вот шагнет в Последнюю дверь… Откуда вы знали, что он поправится?

Ярви помолчал, открыл было рот — а потом закрыл его. И посмотрел на дверь, откуда доносились удары молота Рин, и снова на Бранда.

— Я думаю, ты хитрей, чем кажешься.

Бранд чувствовал себя так, словно шел по тонкому весеннему льду и тот скрипел под сапогами. Но поворачивать назад поздно.

— Если я буду стоять с вами плечом к плечу, я должен знать правду.