Море, море

Удивительно было все, а уж это «сэр» и подавно меня изумило. Я сел, и он, подойдя, тоже сел, сперва опустившись на колени и не сводя с меня глаз. Я смотрел на его быстрое дыхание, на грязную футболку с надписью «Лидсский университет», на влажную розовость губ и волоски на шраме. Жестом, исполненным бессознательной грации, он прижал руку к сердцу.

– А вы… вы мистер Эрроуби, Чарльз Эрроуби?

– Да.

Глаза у него были не очень большие, но длинные, узкие, серо-синие, как камешки сквозь воду. Подвижный веснушчатый лоб напряженно морщился. Я, конечно, с первой же секунды уловил его сходство с Хартли, призрачное сходство, витавшее над ним, как сходство с Уилфридом Даннингом витало над Гилбертом. И конечно, заметил заячью губу.

Следующие его слова были:

– Вы мой отец?

Я сидел, обхватив руками колени, подогнув ноги вбок. А тут мною овладело желание вскочить, бить себя в грудь, громогласно изъявлять свои чувства, словно его вопрос требовал не ответа, а шумного одобрения. Овладело мною также четкое искушение сказать «да», сразу же перечеркнутое запретом: этому мальчику я не должен лгать ни в чем, никогда. Но почему я ни разу не подумал о таком появлении, о таком вопросе, почему не ожидал его? Я был смущен, застигнут врасплох, я не знал, как с ним говорить.

– Нет.

Прозвучало это слабо, лицо его не изменилось, он по-прежнему хмурился. Я знал, как важно сейчас же, немедля убедить его. Любая путаница в этом деле была чревата новыми ужасами. Я поднялся на колени, так что наши глаза оказались на одном уровне.

– Нет. Поверь мне. Нет.

Он опустил глаза, губы надулись и задрожали, как у ребенка. Потом он втянул нижнюю губу и прикусил ее. Потом быстрым движением, от которого я вздрогнул, поднялся на ноги, и я тоже встал. Теперь мы стояли рядом. Он был чуть выше меня. Мысли мои разбегались в бескрайние дали.

Он уже снова хмурился, глядел сурово, откинув голову на длинной тонкой шее.

– Простите. То есть простите, что побеспокоил.

– Что ты, Титус, я так рад, что ты явился!

Это было первое из того многого, что я хотел ему сказать и мысленно уже отметал и распределял по степени важности. Я протянул ему руку.

Немного удивленно, но с достоинством и даже как бы официально он пожал мне руку, после чего отступил на шаг.

– Простите. Это был глупый вопрос. Пожалуй, даже… неуместный.

Эта легкая заминка мгновенно, как то свойственно человеческой речи, вызвала мысль о его природном уме. Я отметил также его четкий, почти старательный выговор, при том что в голосе его звучали монотонные интонации ливерпульских «Битлз», которые теперь поголовно усвоила молодежь и с которыми так неохотно расставались мои начинающие актеры.

Я сказал:

– Нет, что ты. Вовсе нет. – И спросил: – Ты, значит, студент? Учишься в Лидсском университете?

Он опять нахмурился, провел пальцем по шраму, сощурил глаза, сжал губы.

– Нет, ни в каком я не в университете. А это я просто купил. Они продаются в магазинах, кому угодно. – И еще добавил для ясности: – Там и американские продаются, Флорида, Калифорния. Кто хочет, тот и покупай.

– Понимаю. – Потом из вихря мыслей вырвался самый естественный, хоть и затруднительный вопрос: – Ты у них уже побывал?

– У кого «у них»?

– У отца с матерью.

Он покраснел, лицо и шея жарко вспыхнули.

– Это вы про мистера и миссис Фич?

– Да.

Я испугался этой неловкости, этой ранимости, испугался, как бы не сделать ему больно, точно малому беспомощному птенцу.

– Они мне не отец с матерью.

– Да, я знаю, они тебя усыновили.

– Я искал своих родителей. Но не удалось – никаких записей нет. А должны бы быть, я имею право знать. Но ничего не нашлось. А я вроде надеялся…

– Что я твой отец?

Он сказал сурово и немного чопорно:

– Что как-нибудь да я это выясню. Но, по правде-то, я не воображал…

– Ты был у них, в их коттедже, где они живут?

Он холодно и отчужденно глянул на меня своими мокрыми камешками.

– Нет. Я приехал сюда только повидать вас. Теперь я уйду.

Панический страх сдавил мне горло. Ведь мальчик может уйти, исчезнуть, никогда больше не появиться.

– Неужели же ты их не навестишь, не дашь о себе знать? Они о тебе очень беспокоятся, они были бы тебе рады.

– Нет. Простите, что побеспокоил вас.

– Как ты узнал, где я живу?

– Прочел в одном журнале, музыкальном. – И добавил: – Вы знаменитый человек, про вас многие знают.

– Расскажи мне о себе. Чем ты сейчас занимаешься?

– Ничем. Я на пособии. Безработный. Как все.

– А колледж ты окончил? Ты ведь изучал электричество?

– Нет. Тот колледж закрылся, а в другой я не попал. Да я и не пробовал. Перешел на пособие. Как все.

– Как ты сюда добрался?

– На попутных. Простите, что побеспокоил, отнял у вас время. Я пойду.

– Не спеши. Я тебя выведу на шоссе. Здесь пройти легче. Но сначала, будь добр, принеси мой бинокль, я его оставил вон на той скале.