Мор

Вернувшись в квартиру, я проигнорировал вопросительные взгляды жандармов и уселся на кровать рядом с мертвецом. Витаутас походил-походил вокруг, а когда Лазас спустился встретить доктора, не выдержал и взмолился:

— Господин Март! Ну надо же посмотреть, что внутри. Сил ведь нету никаких терпеть!

— Хочешь — смотри, — поморщился я.

— Можно?! — обрадовался парень.

— Давай, — разрешил я.

Тянис немедленно переставил шкатулку на тумбочку, опустился на одно колено и вытащил нож.

— Ты что делаешь, стервец?! — взъярился вернувшийся в комнату Юозас, но парень уже надавил и раздался щелчок сломанного замка.

— Ай! — тут же вскрикнул Витаутас. — Здесь игла выскочила!

Меня с кровати будто подбросило.

— Оцарапался?!

Но паренек ничего не ответил — без сознания он повалился на пол, и даже лекарь не смог ему помочь. Витаутас Тянис умер, а шкатулка… шкатулка оказалась пуста.

Оставшиеся до полнолуния дни я безвылазно просидел у себя на квартире. Ел, спал, читал и думал. Думал, думал, думал. А когда от нехватки информации начинала пухнуть голова, вновь принимался шуршать страницами толстенных томов из монастырской библиотеки.

В дверь постучали под вечер, когда на небо уже начал взбираться серебристый диск полной луны. Я впустил в квартиру Юозаса Лазаса и снял с вешалки плащ.

— Вызывали? — уточнил жандарм.

— Да. Сегодня будем брать.

— Вдвоем? — охнул бугай.

— Сам справлюсь, — усмехнулся я, прицепил на ремень чехол с ножом, сунул в карман наполненную песком кожаную дубинку и с дорожной сумкой в руке вернулся в прихожую. — Ты меня, главное, в башню ратуши проведи.

— Зачем?

— Сам увидишь.

Мы вышли на улицу и зашагали по будто бы вымершему городу. Напротив здания тайной жандармерии горели фонари, но дальше сгущались вечерние потемки. Обыватели предпочли запереться в домах задолго до наступления сумерек, и теперь мы клацали башмаками по заледеневшей мостовой в гордом одиночестве. Жандарма это пугало, меня — нет. Скорее забавляло.

Темно, темно, темно.

Темно, хоть глаз выколи. Нигде ни огонька, ни светлого пятна.

Осенние вечера самые темные. Когда выпадет снег, все переменится, и ночи сразу станут светлее, а пока ничего не разглядеть и на расстоянии вытянутой руки.

Но вот над крышами домов замаячил прибитый к небу грош, и улицы залило его призрачное сияние. Потемки сразу отступили, и мы ускорили шаг.

Скоро. Уже совсем скоро.

В последние два дня заметно похолодало, и хоть с неба перестал лить опостылевший дождь, подбитые гвоздями подошвы то и дело проскальзывали на стылых лужах и обледенелых булыжниках мостовой. Но не беда, идти тут всего ничего. Громада высоченной башни вздымалась уже совсем рядом. С нее весь город как на ладони.

Как на ладони — да, только попробуй еще туда попади! Сторож забаррикадировался внутри, и жандарму понадобилось никак не меньше десяти минут, чтобы матюгами и угрозами заставить перепуганного старика отпереть дверь и впустить нас в ратушу. Потом мы гулкими коридорами прошли ко входу в башню и начали долгое восхождение наверх.

Лестница вилась вдоль каменных стен и терялась где-то в темной выси, а стоило глянуть вниз, и от вида заволокшей колодец непроглядной тьмы по спине бежали мурашки. И чем дальше — тем хуже. Ограждений нет; шагни в сторону, оступись — и рухнешь прямиком в Бездну. Жутко. Жутко, но и притягательно.

Давай! — принялись нашептывать свившиеся в ядовитый клубок бесы. — Это же так легко! Просто посмотри вниз! Посмотри!

Но я лишь стиснул зубы и продолжал подниматься вслед за тяжело отдувавшимся Юозасом. Жандарм подсвечивал себе взятым у сторожа фонарем и шел впритирку со стеной, держась как можно дальше от края лестницы.

— И зачем нам только туда лезть? — пробурчал он.

— С башни весь город виден, — ответил я, радуясь возможности поговорить и хоть немного заглушить увещевания бесов. — Сразу наших мертвецов углядим.

— В такую-то темень? — скептически хмыкнул Лазас.

— Темень не помеха.

— Думаете, получится?

— А то как же! Брат-экзорцист отыскал бесноватых, да и брат-экзекутор с этим, должно быть, справился.

— Вот только кончили они плохо, — пробурчал Юозас и распахнул дверь на смотровую площадку.

— Это другой вопрос, — усмехнулся я и врезал ему по затылку дубинкой. Подхватил враз обмякшее тело, отволок подальше от ограждения и подставил разгоряченное лицо ледяным порывам ветра. — Совершенно другой…

Когда жандарм очнулся, он висел вниз головой, и лишь стягивавшая лодыжки веревка удерживала его от падения в черный провал лестничного колодца. Крепыш попытался раскачаться, но обнаружил, что руки связаны за спиной, и негромко позвал:

— Господин Март! Господин Март, вы здесь?

— Здесь я, здесь, — отозвался я, преспокойно наблюдая за ним со ступенек.

— Что происходит? — просипел Юозас.

— А сам как думаешь?

— Снимите меня отсюда! — взмолился жандарм.

— Вот так взять и снять?! Считаешь, легко было тебя туда подвесить?

— Но зачем?!

— А зачем ты отравил Николя Бергиса и подложил к нему в комнату ту клятую шкатулку?

— О чем вы говорите?! — задергался жандарм. — Я ничего такого не делал!