Мор

Господи Боже.

Рука сама тянется к груди. Но боли, которую я ждала, нет. Только сделав несколько испуганных, прерывистых вдохов, я понимаю, что не ранена.

Бабах. Бабах – бабах – бабах.

Быстрее, чем я успеваю среагировать и понять, что происходит, Ник дергается, словно приплясывая, пронзенный несколькими стрелами. Он рычит, со стоном бросает ружье и падает на колени. Ощупывает пробитую стрелами грудь.

Я оглядываюсь назад, на Мора, который идет к нам. На его лице – мрачная решимость.

– Она не твоя, и не тебе ее убивать, – говорит он.

Снова повернувшись к Нику, я подползаю к нему и отталкиваю ружье подальше, чтобы не достал. Не могу отвести взгляда от его ран, я как-никак обучена помогать людям. Несмотря на то, что Ника я терпеть не могу, все равно начинаю оценивать тяжесть ранений.

– Не… трогай меня… шалава чумная, – хрипит Ник между тяжелыми вдохами. – Ты самая… настоящая… чертова шлюха.

Услышав скрип дерева, я поднимаю голову и вижу, что Мор уже зарядил лук и снова прицелился в Ника.

– В первый раз я оставил без внимания твои ядовитые слова, – говорит всадник, – но не спущу тебе второго раза.

Ник сипло, надсадно дышит.

– Ты и я… мы оба знаем… это правда. Сколько раз… она тебе… отсосала… чтобы…

Стрела пробивает ему плечо. У Ника вырывается крик, он бормочет что-то бессвязное.

– Скажи еще что-нибудь, смертный.

– Валяй, прикончи меня, – провоцирует Ник. – Эта смерть… быстрее… чем та… которой ты наградил… мою семью.

– Не надо, – прошу я всадника. Он не дал Нику подстрелить меня. Теперь этот тип не является угрозой.

Мор подходит к мужчине, смотрит на него, по-прежнему держа под прицелом.

– Если я и знаю что-то о милосердии, – говорит он, – то лишь благодаря Саре.

Если я и знаю что-то о милосердии, то лишь благодаря Саре.

Всего пару дней назад я сказала Амелии, что всадник на это неспособен.

Ты меняешь его, но и он меняет тебя.

Ник, должно быть, действительно хочет умереть, потому что из последних сил хрипит.

– Будь проклят ты и эта дрянь…

Стрела срывается с тетивы, пробивает Нику горло, и он давится своими словами, тонет в них.

– Гнусный смертный, – бросает Мор, нависнув над умирающим. – Ты мог бы потратить последнее дыхание на мольбы о своих родных, но я вижу в твоем сердце одну лишь ненависть.

Ответ Ника мне не слышен, но сомневаюсь, что он попытался сказать всаднику что-то хорошее. Меньше, чем через минуту Ник истекает кровью и покидает этот мир с недобрым блеском в глазах.

В изнеможении я оседаю на снег.

Мор, забросив лук за спину, падает передо мной на одно колено, готовый подхватить меня на руки.

– Ты ранена? – беспокоится он.

Покачав головой, я заставляю себя встать на ноги.

– Я в порядке.

Всадник берет меня за руку.

– Я был неправ, Сара, этот проклятый дом не место даже для моего гнева. Едем.

Он подводит меня к Джули.

Я смотрю на коня, потом на свои заледеневшие ноги.

– Но… мне нужна обувь… и моя куртка… и лифчик. И все остальное.

Мор окидывает меня взглядом – от пижамы с чужого плеча до босых ступней. Я понимаю, что он только сейчас начинает осознавать, что случилось – как меня сонную вытащили из постели и поволокли в лес на ночную расправу.

Осознает ли Мор, что Ник хотел меня убить только для того, чтобы досадить ему? Достаточно ли хорошо он разбирается в человеческих мотивах, чтобы это понять? Ну, а если бы Нику удалось задуманное, расстроился бы всадник, что я умерла?

Не говоря ни слова, Мор поднимает меня и несет. Я вскрикиваю, покачиваясь в его объятиях.

– Что ты делаешь?

– Помогаю тебе, – и он несет меня назад в дом, ставит на пол, где в остывающем камине тлеет несколько угольков. Опустившись передо мной на колени, он берет в ладони мои ноги, одну за другой, и растирает ступни, пока они не начинают гореть.

– Почему ты это делаешь? – спрашиваю я, опасливо следя за его действиями.

Он качает головой, но не отвечает.

Согревшись, я хватаю свои тряпки и одеваюсь. Все это время в доме совершенно тихо.

Вскоре мы выезжаем. И, хотя это происходит глухой ночью, а снегопад все усиливается, я чертовски рада и чувствую невероятное облегчение. Потому что жива, потому что покидаю этот дом, потому что за спиной Мор, и его рука крепко держит меня за талию.

Мы почти у шоссе, когда Мор резко дергает поводья, заставляя Джули остановиться.

Я в недоумении оглядываюсь.

– Что мы…

Мор хватает меня за подбородок, больно сдавив челюсть, и губами впивается в мой рот, а другой рукой прижимает меня к себе. Это поцелуй отчаявшегося человека. Он словно пытается впитать, вдохнуть меня в себя. Может, сначала у него и плохо получалось, но сейчас прежняя неловкость исчезла, сменившись неистовой жаждой.

Наконец, Мор отрывается и смотрит на меня.

Губы распухли.

Синие глаза горят.

– Ты подошла… слишком близко к смерти, мне это не нравится.

Как будто только он может сеять смерть. И, кстати, вот и ответ на мой вопрос – моя смерть всаднику небезразлична.

Задумчиво я прикладываю руку к бешено бьющемуся сердцу. Я для него что-то значу. Я потрясена.