Мономашич. Мстислав Великий

Жил он в новом тереме, поставленном в прошлом году, когда князь Мстислав, радея о Новгороде, приказал заложить крепостную стену, поболее первой, дабы вместить стремительно разрастающийся город. Новый терем стоял недалеко от старого, поэтому дорога была знакома.

Хоть и мало времени провёл боярин на улице, от холода успело заломить зубы, поэтому, ворвавшись в ворота своей усадьбы, Ставр в три прыжка взбежал на крыльцо, сапогом распахнул тесовую дверь и крикнул в тёмную прохладу сеней:

   — Сбитня! Горячего!

Выскочил холоп, снял с хозяина шубу, и Ставр в одном опашене прошёл в покои, присел перед жарко натопленной, украшенной изразцами печью. Вошла ключница, поклонилась, подала чашу со сбитнем, таким горячим, что Ставр обжёгся, сделав глоток.

   — Прикажешь подавать обед, батюшка?

   — Давай, — осторожно прихлёбывая сбитень, ответил Ставр. — В Думной-то палате больше разговорами кормили. Да поведай, каково тут без меня были? Не присылали ли от судебной палаты иль от князя гонцов?

   — От судебной палаты человек тебя дожидается, — степенно ответила ключница, не торопясь уходить. — А от князя никого не было.

   — Ладно. Человека после приму, а потом накажи коня снарядить — сам ко князю поеду. — И, проглотив третий глоток, добавил: — Мстислав Мономашич на чудь в поход идёт.

   — Ой! — Ключница вздрогнула, прижала руки к груди и быстро вышла.

Ставр остался пить сбитень. Он нарочно сказал про поход. Ключница Велга, вдова Жизномира, была не холопкой — вольной и могла уйти в любой час, да сын не пускал.

После возвращения из половецких степей пять лет назад Ставр сдержал слово — сам отвёл на двор Жизномиру его коня со всем собранным приятелем добром и сам повестил, где нашёл последний приют княжий дружинник. Не оставил он семью Жизномира и после — взял юного Валдиса себе в отроки, а мать его сделал ключницей. Через полгода после этого Жизномиричу уже пришлось хлебнуть воинской доли — Мстислав в первый раз ходил походом на соседей. Ставр водил в бой сотню. Велга прощалась с сыном, выла, как по убиенному, и не верила клятвам боярина, что он сбережёт отрока. Однако слово своё Ставр сдержал — цел и невредим Валдис вернулся к матери. Он до сих пор при боярине — уже не просто слугой, а меченошей.

В том же году Ставр овдовел. Застудившись на Масленой неделе, жена его слегла и вскоре на санях к погосту свезли её в тёплые весенние дни, когда вовсю тают снега и проглядывают первые проталины, а воробьи раскалывают воздух пронзительно-задорными криками. Привыкший к жене и по-своему её любивший, Ставр огорчился только одному — что так и не дождался сына. Отец всё понукал — женись да женись, пока молодой. Ставр был согласен с отцом, но ввести в дом новую хозяйку не спешил. Что-то удерживало от спешной женитьбы — то ли подрастающие дочери, то ли служба при князе.

А у Мстислава Владимирича молодой боярин был на первом счету. Вместе с Завидом Дмитричем, Даньславом и Мирославом Гюрятиничем заседал в княжеской думе. Весь княжий суд был в его руках. Особенно близким советником Ставр стал в прошлом году, когда сумел вызнать, что случилось с княжескими конями.

В прошлом году Мстислав Владимирич, когда утвердился на Руси мир, решил по осени сходить в поход на емь и корелу — они вдруг перестали давать дань. Да нежданно-негаданно на княжеские табуны напал мор. Пока гуляли в поле, всё было хорошо. Но только встали в стойла отъедаться овсом перед походом, как — мор. В несколько дней пал почти весь табун — сотен пять голов. Пали бы и все прочие, в их числе любимый караковый жеребец самого Мстислава, отцов дар, да вовремя заметили, что в сено добавлен волчец. Душистое сено отбило запах ядовитой травы, кони и отравились. Ставр угадал, что виновен корел-конюх, захваченный в полон четыре года назад. Холопа пороли кнутом, но он так и помер под побоями, не выдав, сам ли решился на потраву или подучил его кто из бояр... Вернее, выдать-то он выдал, но князю про это знать было негоже. Были в Новгорое княжьи недоброхоты. Вредить открыто они боялись, но и сидеть сложа руки не желали.

...От мыслей о князе думки сами собой перемкнулись на предстоящий поход. В Новгороде было десять сотен — девять городских и одна княжья. Сам Ставр с памятного похода в Половецкую Степь возглавлял княжью сотню взамен Бермяты, коему в бою при Сальнице отсекли по плечо руку. Высоко взлетел сотский, не зря союза с ним ищут именитые бояре.

Вспомнив о разговоре с Анисимом Лукичом, Ставр стукнул кулаком по столу. Заглянула холопка:

— Подавать обед?

   — Подавай. Да покличь Ульяницу.