Моногамист

Шон молод, привлекателен, полноценен. В отличие от меня. И он ест глазами мою жену. Не нагло, а по-тихому. Он ведь ещё и умный. В отличие от меня.

Он видит то, чего не вижу я: как шикарны бёдра моей почти уже 39-ти летней супруги, как тревожно-привлекательна её грудь в неглубоком декольте тренировочной майки, как тонка её талия, и как сводит она с ума мужское воображение той волной, какой так элегантно переходит в бёдра. Он замечает, как нежна её кожа, как глубок её взгляд, выдающий жизненную мудрость и приобретённую с годами неповторимую бархатную женственность…

Молодость упруга, но глупа. В зрелости женщина обретает особенный шарм, она уже знает почем фунт жизненного лиха, и ценит то, что действительно нужно ценить, ловит и бережёт те мгновения, какие, как она уже знает, бесценны в нашей жизни. Именно поэтому её взгляд способен свести с ума… Она может породить самые невероятные фантазии одним лишь движением, жестом, словом, взглядом или просто вздохом пробудить неистовое мужское желание.

Я вижу, как безумно он её хочет, как нежно касается её поясницы, объясняя ей в тысячный, наверное, раз, как правильно держать спину. Он делает ей массаж по установленному физиотерапевтом графику, а значит, знает её тело так же, как его знаю я. И это меня бесит!

Он не может совершить в её адрес ни единого сексуального жеста, призыва, потому что всегда, каждую секунду есть рядом я. Ведь ничего, что касается моей жены больше не обходится без моего контроля. Он в западне, его прёт от желания, и я чётко могу видеть признаки его физического проявления.

Я в бешенстве, мои ментальные проблемы теряют свою актуальность. Ревность — эликсир молодости, средство против душевной хандры и самокопания. Чувства вины, все какие у меня есть, моментально отходят на второй план: мою женщину хочет другой мужчина!

Я слежу за его пальцами, в надежде, что он совершит хоть одну ошибку, но он слишком умён и слишком благоразумен. Его выдают глаза — самый непослушный орган в теле мужчины, самый неуправляемый и тяжело поддающийся дрессировке. Глаза хотят видеть красивую женщину, сексуальную. Они находят и дают нам сигнал — это она, действуй!

Его глаза горят кроваво красным огнём и не перестают недоумевать, почему их хозяин не бросается на этот, по всему особенно лакомый кусок торта…

Я слежу за его наглыми глазами и теперь уже вижу то, что видят они: золотистую от загара кожу на её спине, руках, бёдрах… Нежную шею, грудь, скрытую верхней частью купальника — сегодня у них по плану ещё занятие в бассейне. Я вижу волну мягкой нежности, едва скрываемой тканью белого бикини… Вижу полные губы, яркие и мокрые, потому что она только что пила воду… Вижу её глаза… Она не заигрывает с ним, но и не равнодушна…

Чёрт, у меня болит голова и ноет в паху, кажется, уже час как, но хуже всего мысль, что ноет не только у меня.

— Лер…

— Да, любимый?

Она стала называть меня «любимым» ровно с того момента, как я впервые назвал её «любимой»…

— Не пора ли завязывать с реабилитацией?

— У меня ещё месяц по графику.

— Я могу делать тебе массаж сам. А упражнения, думаю, ты все уже давно наизусть запомнила. Шон нам больше не нужен.

— Алекс!?

— Да!? — смотрю ей в глаза.

— В чём проблема?

— Ни в чём. Ты же знаешь, я не люблю посторонних доме. А в этом парне больше нет необходимости.

Валерия деланно вздыхает, отворачивается, но в отражении панорамного окна я успеваю поймать её мимолётную улыбку.

Что за чёрт?

Глава 82. Slowly

Susanne Sundfør — Slowly

В субботу после обеда у моей жены настроение покуражиться.

— Я хочу прокатиться, — заявляет.

— Куда? — спрашиваю.

— А куда глаза глядят.

Я — послушный верный пёс. Одеваюсь, беру тёплую одежду для неё и продукты в контейнерах, тоже для неё.

Складываю всё это в свою машину.

— Не на этой! — получаю таинственный взгляд и лёгкую улыбку.

— На какой?

— На одной из тех, что в гараже.

— Ок, — говорю.

Иду следом, но задерживаюсь — у меня ведь ещё одежда и еда… В гараже обнаруживаю свою супругу за рулём белой Ламборгини Авентадор. Я люблю Ламборгини, и помимо Авентадора у меня есть ещё Галлардо и Мурсьелаго, но любимым всегда оставался Авентадор. С Лерой мы не обсуждали это ни разу, но она выбирает ту же машину, какая нравится и мне.

— Я поведу, — заявляет.

— Она ручная! — замечаю.

— Знаю, — снова таинственный взгляд и улыбка.

С ужасом слежу за рукой жены, уверенно управляющейся с рычагом переключения скоростей, за её ножкой, мастерски выжимающей сцепление. Понимаю: что-то прошло мимо меня.

Мы мчимся по трассе, и электронное табло спидометра уверенно демонстрирует мне рост скорости. На отметке 130 начинаю немного нервничать, слежу за дорогой и своей супругой: она невозмутима, будто вросла в кресло, а руки слились в одно с рулём и шестью скоростями этой дерзкой по своей задумке тачки… Скорость приближается к 150, и я уже серьёзно нервничаю, с тревогой следя за тем, как резво горящие голубые цифры под стеклом приближаются к отметке 160..

На 170 не выдерживаю:

— Лер, не гони так…

— Боишься? — на губах у неё подозрительная улыбка

— Стараюсь быть благоразумным…