Моногамист

А теперь правда: мне не важно, как выглядит моя жена, не важно, что в ней совсем не осталось сексуальности, не важно, что я больше не способен возбуждаться, глядя на неё, я хочу только одного: чтобы она жила и улыбалась, чтобы ей не было больно ни духовно, ни физически. И теперь моя миссия на этой Земле — лечь костьми во имя этого.

Секс? Что это? Я не знаю, что это такое, и не узнаю, пока моя жена не скажет мне однажды, что ей хочется. И вот тогда уже у меня, возможно, будут проблемы с тем, чтобы быть на высоте для неё. А сейчас у меня проблем с этим нет: она болеет, а мне и не нужно. Меня тошнит даже думать об этом. Нет, вы не так поняли, не о сексе с женой, а о сексе вообще!

С женой ведь нельзя. И ни с кем другим тоже нельзя. А если в голове вдруг появляется, не знаю чья, но точно не моя мысль: «А может можно?», меня тут же начинает тошнить. В прямом смысле тошнить.

Вот так и живём. Куда-то идём, сами не зная куда, но упорно двигаемся вперёд, потому что вместе…

Will Samson — Sanctuary

Спустя месяц Лера удваивает свой вес, не без моих стараний, конечно. Она уже похожа на женщину, которая может волновать мужчину, но я этого не замечаю. В моей голове постапокалипсис: я брожу в руинах, не переставая восстанавливать то, что смогу, не прерываясь ни на секунду — у меня очень много работы, слишком много, до самого конца жизни хватит.

Дни проходят один за другим, пробегают недели, месяцы… Моя жена расцветает и становится как будто ещё краше, в ней теперь особенная красота, какая-то элитная, возвышенная, даже божественная. В её глазах огонь, который видят все, абсолютно все, кроме меня. Я продолжаю восстанавливать свой разрушенный город: в офисе почти не бываю, новые проекты все заморожены — в моё отсутствие никто не решается за них браться, даже Марк. Шеф, то есть я, ежедневно, ежечасно занят другими, более важными делами: воскрешает свой цветок, обхаживая его заботой и лаской, не отходя ни на шаг, не отлучаясь ни на секунду, угадывает желания, предупреждает потребности, лелеет его физическое и духовное возрождение.

Я сам готовлю для своей жены и обнаруживаю у себя ещё один талант — я могу быть неплохим поваром. Даже ресторан захотелось открыть: оказывается, это так интересно выдумывать новые вкусы, сочетать продукты, создавать новое, особенное, то, что ей понравится, что она с удовольствием съест, и, улыбаясь и облизнув свои тонкие пальчики, поцелует меня в знак благодарности.

Моя жена уже больше месяца назад вернулась к спорту: её физическая форма полностью восстановилась, вес не только вернулся, но и забежал далеко вперёд. Лера причитает, что я раскармливаю её, но ей не понять, как страшно, буквально панически я боюсь её худобы, поэтому остановиться не могу — лучшие рестораны, особенные блюда, и дома половину моей жизни занимает готовка.

А может, дело даже не в том, что я не доверяю питание жены никому кроме себя самого и самых прославленных в Сиэтле шефов, может, я даже и не пекусь так уж сильно о её диете, может я давно понял, что не для неё стараюсь… В этой заботе о ней, где я чаще всего перебарщиваю, вызывая смех и подтрунивание окружающих, особенно Марка и Марии, кажется, я нашёл своё лекарство и делаю то, что не могут сделать психотерапевты — лечу себя, облегчаю своё чувство вины, рассеиваю разочарование в себе. Я ведь не смог защитить её. Хуже того, сам стал причиной всех её болей и трагедий.

Моя Лера сейчас купается в тихом спокойном море моего безраздельного внимания, ласки и заботы. И я знаю, что это и есть то самое уникальное лекарство, которое помогает ей восстанавливаться, возвращает её здоровье и красоту. Она почти никогда не бывает грустной, хотя я знаю, как сильно болит у неё в груди, там, где живёт любовь к её нерождённому дитя. И тут тоже моя вина. Она создала — я не сберёг.

Самое ужасное то, что мы больше не можем иметь детей. Ей нельзя, а я стерилен — сам пошёл своими собственными ногами и сделал операцию по лишению себя всякой возможности отцовства. Я не могу рисковать, не могу стать причиной беременностей, которые она не сможет выносить, а значит, будут новые смерти. Мы слишком много пережили оба, чтобы снова проходить через это, поэтому я теперь совершенно безопасен для женщин.