Моногамия

Я не могла понять, как можно сделать такое с тем, кого любишь … Он знал, что я чувствую, он мог прекратить это в любой момент, но не останавливался целых два года, долгих, невыносимо долгих мучительных два года… Помню, когда я увидела впервые беременную Габриель, и поняла, что обратной дороги уже нет, мне словно без наркоза вырезали сердце … Потом его дыхание на моих губах в полумраке мансарды и снова её беременность от него… Снова нестерпимая боль. Моя душа истерзана, изорвана в клочья, моё тело так исхудало, что до сих пор не может набрать вес. Не знаю, чем вообще обернутся для меня все эти потрясения, унижение на вечеринке, мои совершенно искренние намерения покончить с собой, из каких остатков я собрала свою личность, чем я живу, чем дышу теперь? Моё тощее тело нежится под лучами сентябрьского солнца на фешенебельных курортах, в моих ушах, на шее, на пальцах, в спальне в шкатулке бриллианты, изумруды, платина и золото, я потеряла им счёт, в моих шкафах дорогие тряпки, а внутри меня пустота… Где моя душа? Что с моей личностью?

И это сделал человек, которого я люблю всем своим сердцем, за которого я готова отдать свою жизнь, без которого я погибаю, и который просит меня не бросать его, потому что сам испытывает всё то же самое … Как он мог сотворить со мной такое? Не могу, силюсь, но не могу понять: как такое возможно?

Я гоню эти мысли от себя прочь, страшусь их, знаю, на что они способны. Запрещаю строго себе думать. Помогает алкоголь, и я, похоже, пристрастилась к нему, от Алекса это не ускользает:

- Мне кажется, ты слишком усердно налегаешь на коктейли, - мягко сообщает он мне.

- Неужели? Думаю, ты просто слишком старательно считаешь их!

Он не реагирует на колкость, аккуратно забирает бокал и ведёт меня домой, на яхту. С нами Эстела, она всё же приехала, не справляемся мы с детьми. Яхта не самое безопасное место для них, и так как я в прострации, нам нужна помощь. Присутствие Эстелы даёт нам возможность выйти в свет или побыть наедине. Не знаю, что из этого лучше, или что хуже. В трезвом виде мои, уже чернее чёрного, мысли не покидают меня.

Несмотря на совершенно справедливое желание не портить жизнь себе и Алексу, одна простая истина не даёт мне покоя, не позволяет расслабиться, я сжимаюсь снова, словно пружина: как мне доверять ему? Если он способен на такие изысканные в своей безжалостности наказания для меня, что ждёт меня в будущем? Я даже не птица в золотой клетке, это гораздо хуже - я жертва в комнате для пыток, где стены из золота, а инструменты истязаний усыпаны дорогими камнями…

Дальше – Ницца, всё те же пейзажи: марины, яхты, отели, рестораны, элитные бутики, прогулки по набережной с ним наедине, а на душе всё также мерзко.

Алекс всё видит, от него не ускользает ничего и он … молчит. Весь ужас в том, что он видит меня насквозь, и, кажется, он знает причину моего душевного упадка. Это немыслимо, попасть в такие сказочные по своей красоте места, любоваться ими рука об руку с самым желанным человеком на свете, купаться в роскоши, одна лишь мысль о том, что тебе всё, абсолютно всё доступно, роскошна сама по себе, и пребывать в таком мраке …

Он сжимает ладонями моё лицо, его лоб упирается в мой, глаза закрыты, лицо искажено болью, он стонет:

-Прости меня, прости, я ненавижу себя сам за то, что сделал с тобой. Я не знал, клянусь, я не знал, насколько всё плохо, я понял слишком поздно… Умоляю, прости меня…

Я не слышу его, кажется, я покрылась льдом. Нет, я не хочу этого, я хочу, чтобы всё было хорошо, я хочу любить его, я хочу, чтобы он любил меня, но … я в западне и не знаю, как выбраться! Господи, Алекс, ты всегда находишь выход, ты такой сильный, такой умный, помоги же мне! И он пытается, он понял, что подарки - словно плевки в пожар, он лихорадочно ищет дорогу к моему сердцу, какую-нибудь спрятанную, дикую тропу, но пока безуспешно… Он не отходит от меня ни на шаг, не выпускает мою руку из своей, он показал мне самое необыкновенное, самое красивое и захватывающее, что знал сам в Европе. Такой красоты как здесь, на этом средиземноморском побережье нет больше нигде, но меня она не трогает, не поражает, не удивляет, мне кажется я … мёртвая внутри. О, ужас! Я умерла. Умерла, тогда, когда он сознался во всём. Господи, лучше б он молчал, зачем мне это чёртово знание, зачем мне его окаянная честность, к чёрту всё!

Венский вальс Фридрих Шопен – Music by Yann Tirsen – 3 раза

Алекс ломал меня так упорно и так долго, пока не сломал совсем. Если бы вовремя не понял, что сделал, сломал бы навечно. Но спохватился вовремя, успел остановить.