Монгол

Джамуха понимал, что Темуджин хочет рассказать ему нечто неприятное, и это страшило его. Он также понимал, что Темуджин не сможет по обыкновению как бы небрежно рассказать ему о совершенном поступке. На этот раз поступок был слишком важным. Осознавая это, Джамуха одновременно ощущал успокоение и страх. Ему не хотелось слышать ничего неприятного, и он убедил себя, что чем дольше он ничего не узнает, тем дольше он сохранит свой душевный покой.

Когда Темуджин предложил ему поехать покататься, Джамуха подумал: «Сегодня он мне все расскажет».

Он не мог понять, ощущает ли он облегчение или страх.

Друзья отправились в пылающие красные холмы и миновали синие горы, углубились в земли Тогрул-хана, богатые зелеными, пышными, но узкими пастбищами. Здесь им никто не мог помешать. Они остановились у огромного вулканического валуна, дававшего небольшую тень. Темуджин ласково улыбнулся своему другу, и это, как всегда, вызвало ответную улыбку. Они спешились и сели в черной тени на фоне сверкающего белого света выжженной пустыни. Темуджин предложил другу рисовое вино. Он был очень разговорчивым и смеялся больше обычного. Смех звучал резко, будто шел не от открытой души. Джамуха отчего-то чувствовал себя неуютно и с трудом выдавливал из себя улыбки, к тому же шутки Темуджина были злыми и острыми. Казалось, молодого хана сжигала лихорадка, его внутреннее волнение выражалось в зеленом сиянии глаз, в красных пятнах на высоких бронзовых скулах и в том, как резко белели влажные крупные зубы. В самом центре варварской души, подобно красным углям, горел огонь смущения. Его всегда мало волновало, что могут подумать о нем другие люди, но он нуждался в одобрении своего друга. Наконец он заметил небрежно:

— Через несколько дней я отправляюсь к Тогрул-хану со своими предложениями и требованиями. Со мной отправишься ты, Шепе Нойон, Субодай и Касар. Но я не могу решить, кто будет поддерживать порядок и союз среди моих людей, когда меня с ними не будет? Тебе известно, что без меня они волнуются, трясутся от страха, как горная антилопа, и могут разбежаться в разные стороны. Нам следует серьезно подумать об этом.

На секунду Джамуха почувствовал облегчение. Значит, не все так плохо…

— Конечно, этим займутся Кюрелен и твоя мать, — ответил он. — У них есть опыт и мудрость. Твоя жена тоже умная, и ей не занимать решительности. Еще остается шаман. Ему известны его обязанности, и он понимает, что для него лучше.

Лицо Темуджина потемнело, и глаза превратились в сверкающие изумруды. Он отвернулся и начал кусать губы, а потом тихо сказал:

— Шаман! Я ему не доверяю. Когда я уеду, он снова начнет плести заговоры против меня. У священников — короткая память, когда речь идет об их выгоде!

— Ему не перехитрить Кюрелена! — задумчиво промолвил Джамуха. — Возможно, его лучше взять с собой.

По спине у него пробежал холодок, и он вздрогнул от дурного предчувствия.

Темуджин резко поднялся и коснулся рукой черного гладкого камня, резкими краями рвавшего горячее синее небо, повернулся спиной к Джамухе, и голос его звучал неясно:

— Я не могу доверять людям, если их не будут контролировать и сдерживать шаман, Кюрелен и моя мать, — он помолчал. — Тебе известно, что Кокчу хорошо относится к Бектору…

Сердце Джамухи сжали холодные клещи. Он поднялся, подошел к Темуджину и громко сказал:

— Возьми с нами Бектора! Мне известно, как ты его ненавидишь, но он безвреден, и ему хочется тебе служить! Ты должен его понять. Ты говоришь, что он тебя ненавидит, но это лишь ответ на твою ненависть. Пусть он докажет тебе свою верность… Покажи ему, что ты хочешь с ним примириться…

Темуджин раздраженно захохотал.

— Разве тебе не понятно, что это кровная ненависть, и мы никогда не сможем помириться? Когда я смотрю на Бектора, я вижу в нем вечного врага, он должен быть уничтожен. Это понимает даже Кюрелен.

В горле Джамухи словно застрял кусок острого камня. Он попытался его проглотить, а потом постарался сказать очень спокойно, хотя губы его застыли, будто скованные лютой стужей.

— Кюрелен совсем не такой мудрый, каким ты его считаешь. К тому же он слишком много болтает, а мудрый человек говорит только перед тем, как начать действовать. — Он грустно улыбнулся. — Поэтому во мне нет настоящей силы. Я говорю, чтобы не действовать, как это делает Кюрелен. Если… если с Бектором что-либо случится, Кюрелен первый возмутится.

Темуджин ничего не ответил. Джамухе был виден его сильный и резкий профиль, застывший, как камень, рядом с которым они остановились.

Джамуха заговорил громче:

— На свете нет вражды, которую нельзя было бы приглушить, и нет требований, которые было бы невозможно выполнить. Не существует врага, которого нельзя было бы превратить в друга.

Темуджин в ярости повернулся к другу, и тот понял, что его ярость частично направлена против него самого.

— У меня нет времени! — кричал он. — Я не могу больше ждать! Я должен выполнить все, что я решил!

Джамуха попытался скрыть свою дрожь и заговорить спокойно:

— Что же это такое?