Монах

Он подошел к ней, несколько смущенный, и поднял ее с земли. Взяв ее руку, он почувствовал, как та дрожит, и тотчас выпустил ее, как если бы коснулся змеи. Казалось, природа отступила перед этим прикосновением; его одновременно и притягивало к ней, и отталкивало, и он был не в состоянии дать себе отчет ни в одном из этих чувств. В ее взгляде было нечто, что пронизывало его ужасом, и хотя его разум еще не оценил этого, в его душе уже открывалась бездонная глубина его преступления. Прерывающимся голосом, но с такой мягкостью, какую он только смог ему придать, так тихо, что его едва было слышно, глядя в сторону, он попытался утешить ее в несчастье, которое уже нельзя было исправить; он уверял ее в искренности своего раскаяния, в том, что он с радостью бы оплатил каплями своей крови каждую слезинку, пролитую ею. Убитая горем, заплаканная, Антония слушала его в немом отчаянии, но когда он объявил, что она останется в склепе, среди этого смрада и мерзости, где сама смерть кажется гораздо привлекательнее, она внезапно словно очнулась. Влачить жалкую жизнь в тесной отвратительной камере, где единственным свидетелем этого существования будет собственный похититель; находиться в постоянном окружении трупов и вдыхать воздух, зараженный их разложением, никогда больше не видеть света, не вдыхать чистого воздуха, — эта мысль так ужасно поразила ее рассудок, и отчаянье, которое она испытала, было таким сильным, что она дала монаху возможность восторжествовать. Она снова упала на колени и стала просить о милости в самых трогательных и настойчивых выражениях; она обещала, что, если он отпустит ее на свободу, она скроет от всех насилие, которому подверглась, и объяснит свое возвращение такими причинами, которые ему покажутся подходящими, а для того, чтобы на него не пало ни малейшего подозрения, она согласна немедленно покинуть Мадрид. Ее просьбы были такими горячими, что произвели на настоятеля именно такое впечатление, которого она желала. Он подумал, что поскольку она больше не вызывает у него желания, не имеет смысла держать ее взаперти, как он вначале хотел: это только бессмысленно увеличит величину страданий, которые она переносит из-за него, и если она будет верна своему слову, то будет ли она в тюрьме или на свободе, ему нечего будет бояться ни за свою жизнь, ни за свою репутацию; с другой стороны, он побаивался, что в своем горе Антония сделает это, сама того не желая, или что ее крайняя простота и неспособность лукавить позволят кому-нибудь достаточно ловкому проникнуть в ее тайну. Какими бы обоснованными не были его опасения, сочувствие и искреннее желание загладить свою вину, насколько это возможно, тоже склоняли его к тому, чтобы уступить мольбам несчастной мученицы. Единственное, что его еще удерживало, это сложность объяснения непредвиденного возвращения Антонии к жизни после ее предполагаемой смерти и публичного погребения. Он перебирал в уме различные возможности обойти эти препятствия, когда услыхал торопливые шаги: дверь склепа открылась, и к нему подбежала Матильда, испуганная, растерянная и не пытающаяся даже это скрывать.

Увидев входящего незнакомца, Антония радостно вскрикнула, но ее надежда на помощь была недолгой; тот, кого она приняла за послушника, не выразил ни малейшего удивления, обнаружив женщину наедине с настоятелем в таком странном месте и в столь неурочный час, он даже не взглянул на нее.

— Амбросио, что будем делать? Мы пропали, если сию минуту не найдем средства остановить бунт; монастырь Святой Клары в огне, аббатиса только что растерзана народом; наш монастырь уже под угрозой. Обезумевшие от криков толпы, монахи повсюду ищут вас. Им кажется, что одного вашего присутствия будет достаточно, чтобы успокоить умы и погасить страсти; никто не знает, что с вами, и ваше отсутствие вызывает повсюду удивление и отчаяние. Я воспользовалась общим замешательством и прибежала, чтобы предупредить вас об опасности.

— Самое простое, — ответил настоятель, — это мне сейчас же вернуться в свою келью и отыскать какой-нибудь предлог, оправдывающий мое отсутствие.

— Слишком поздно, — кинула Матильда, — в подземелье полно солдат. Лоренцо де Медина и несколько офицеров Инквизиции прочесывают все склепы и занимают все переходы; бежать — значит попасть к ним в руки! Вас будут спрашивать, почему вы так поздно оказались здесь в подземелье, найдут Антонию — и все погибло.

— Лоренцо де Медина? С офицерами Инквизиции? Что они делают здесь? Не меня ли они случайно ищут? Насколько я знаю, я пока вне подозрений. Да говорите же, Матильда, говорите, умоляю вас!

— Если они пока не думают о вас, то скоро подумают; ваш единственный шанс — находиться как можно дальше от этого склепа, но как это сделать? Его дверца достаточно хитроумно спрятана, вполне возможно, они пройдут мимо, не заметив ее, и мы сможем оставаться здесь, пока они не закончат свои поиски.

— А Антония? Если инквизиторы приблизятся и услышат ее крики…

— Для этого ей надо закрыть рот! — запальчиво бросила Матильда и, достав кинжал, бросилась к жертве.