Молодость Людовика ХIV

Гито. Нет. В качестве начальника королевских мушкетеров, я арестовал, по вашему приказу, сперва герцога Бофор, потом принца Конде, потом принца Конти и герцога Лонгевиль. О двух последних не стоит и говорить; но скажу без хвастовства, не всякий был бы способен схватят за шиворот короли парижских рынков и победителя при Ровруа.

Кор. А с тех пор ты еще арестовал Брусселя.

Гито. Гм! Какого-то ничтожного парламентского советника! Об атом не стоят м говорят.

Кор. Потом Гонди.

Гито. Нет, ваше величество, этого упрятал Вильнье.

Кор. Да, ты прав! Впрочем, ты стольких арестовал, что легко и ошибиться.

Гито. Mon-Dieu! Меня тут не было, когда это совершилось; я искренно об атом сожалею. А если бы ваше величество, изволили написать мне, как Генрих IV Крильону: «Повесься, Гито!», то, клянусь дворянской честью — я бы повесился.

Кор. Ну, а если бы тебе снова представился случай таким же образом домазать мне твою преданность?

Гито. О! Пусть королева только мигнет глазом и сделает малейший знак рукою итог, которого она благоволить мне указать, в тот же миг отправится в Бастилию.

Кор. Кто бы то ни был?

Гито. Безразлично! Мне даже сдается, что уже слишком давно никого не арестовывали.

Кор. Тише, мой друг, кто-то идет.

(Отворяется боковая дверь.)

Гито. О! Это не кто-то, а его высочество, брат короля. (В сторону, уходя и крутя себе ус.) Ага! Уж не вернемся ли мы к старому доброму временя? Меня что-то уж слишком ласкают.

ЯВЛЕНИЕ 8-е.

Королева и Филипп, герцог Анжуйский.

Кор. А! Это ты, Филипп?

Фил. Я, ваше величество,

Кор. О! Мы к счастию одни, и ты можешь меня звать своею матерью.

Фил. Тем лучше. У меня до тебя есть просьба.

Кор. Какая?

Фил. Но прежде всего, ты должна мне сказать, как ты меня сегодня находишь?

Кор Нахожу слишком красивым для мужчины.

Фил. Вот и ты с тем же! Ах! знаешь что: Шевалье де Лорен завязал для меня особую губную помаду, и вот, посмотри, какие у меня губы.

Кор. А! да! очень свежие!

Фил. А Граф де Гиш достал мне чудный опиат для зубов.

Кор. Твои зубы и так хороши, зачем прибегать тебе к опиату? Вообще мне хотелось- бы знать, отчего ты так старается быть красивым?

Фил. Чтобы нравиться, конечно.

Кор. А вот король о того не делает; он не проводит целые дни за туалетом, как ты.

Фил. На то он и король. Для чего ему нравиться, когда он может приказывать.

Кор. Ты сейчас намекнул о какой-то просьбе?

Фил. Да, да, я и забыл.

Кор. В чем дело?

Фил. Это дело близко касается моего сердца, — Ах, да!… Ты заметила моя перчатки? Из настоящей испанской замши!

Кор. Прелестны!

Фил. И как хорошо пахнут! Неправда ли? Ты ведь любишь духи и наверное тебе понравятся: (подражая акценту Мазарини) за хорошими духами и тонким бельем королева Анна готова отправиться в самый ад.

Кор. Филипп!

Фил. Это не мои слова, милая мамочка, слова самого кардинала.

Кор. Ну, хорошо, хорошо! Бакая же у тебя просьба?

Фил. Ах, да! Вот в чем дело. Как тебе известно, принц Конти набрался учености у клермонтских иезуитов, так вот там у него товарищем был сын нашего обойщика Поклена.

Кор. Ну, и что же дальше?

Фил. Кстати об обойщике: какая здесь отвратительная мебель, а эти подушки!

Кор.(Смеясь) Ты знаешь, как кардинал экономен.

Фил. Как не знать, брать тоже знает. Ты помнишь, мамочка, тот день, когда государственный казначей поднес Людовику двести золотых.

Кор. Еще бы!.. Помню!

Фил. Несчастный братец неосторожно стал играть монетами в кармане; они зазвенели, а навостривший уши кардинал тотчас же- обратился к нему с приятной улыбкой: «что это, ваше величество, у вас будто завелись деньги?» И не говоря дурного слова, забрал себе все двести золотых, несмотря на упорное сопротивление Людовика.

Кор. Тебе не следует дурно отзываться о Мазарини. Он так тебя любит.

Фил. Он? Правда, он вечно мне улыбается, но, в сущности, он меня терпеть не может, я убежден в этом.

Кор. Филипп.

Фил. Впрочем, вы правы. Вернемся лучше к моей просьбе: так вот, сын нашего обойщика, — он назвал себя Мольером, — как я слышал, очень достойный и хороший малый. Принц Конти предлагал ему состоять при нем в качестве секретаря, во он отказался. Правда, Конти немного вспыльчив и, говорят, убил последнего своего секретаря щипцами от камина, Кому же теперь охота занять его место, да и кроме того, Мольер только и бредит театром, пишет комедии, разыгрывает… Ах! когда же это у нас снова будет балет? Ко мне так прекрасно шел костюм молодой нимфы!

Кор. О, да, твой брат, я вполне уверена, не прочь был бы затеять новое представление, но к несчастию, у него нет денег.

Фил. Нет денег? А мне сказали, что указы уже подписаны.

Кор. Да. Но парламент отказывается их утвердить.