Молодость

Аминат, самая бойкая из всех, быстро оглядывает лица, головенки, понурые фигуры детворы. Ей становится всех сразу жаль. Они тоже тяготятся учебой на арабском языке, ненавидят непонятный коран, полны страха перед учителем. Она переводит негодующий взор на учителя. Хабас в самом деле строг, надменен, внушает страх. Черный колпачок его приспущен почти на глаза, густые щетинистые брови срослись над переносицей, длинные усы отвисли, полное болезненное лицо с мелкими узенькими глазками отсвечивает злобой. Возле него две палки. Одна длинная предлинная, другая короткая. Первой он бьет далеко сидящих учеников, второй близких. Вот пальцы учителя, оправив витой поясок на халате, легли на коран.

— Читай, Хабалла Чижоков. Да, читай.

Хабалла в это время, отвернувшись, шептался с другом своим. Услышал приказ с опозданием, не успел приступить к молитве, Длиннючая трость, взвизгнув и изогнувшись в воздухе, быстро отсчитала три удара: удар по голове — чтобы в мыслях всегда жила ясность; удар по плечам — чтобы не забывали о жизненной ноше и равномерно несли бы ее во веки веков; удар по рукам — чтобы работали проворно.

— Читай, Хабалла.

— Альхамду лиляги…

Все зажмурились. Вдруг не знает? Когда первый вызванный не отвечает, плохо приходится в тот день всей школе.

— Альхамду лиляги… Ребиль галямина… Галямина арахмани… арахмани… Арахими маличи ёмидини…

У класса отлегло от сердца. Хоть с запинкой, да прочитал первый стих. Будто и на улице посветлело.

Учитель вял и всем недоволен. Руки его быстры, палки мгновенно вскакивают и, ударив виновника, ложатся послушно на пол. Будто дирижирует Хабас, ни на кого не глядя. Но вот позвал он Измаила.

— Измаил Афажев, да, ты вчера прочитал десять стихов.

— Я прочитал, учитель.

— Ты вчера прочитал, Измаил Афажев. А знаешь, что теперь?

— Я принес, учитель.

— Ты принес, я знаю. Да. Иди сюда.

Высокий худой мальчик выходит вперед, трепеща. В руках его переполненная школьная сумка. Он боится не выдержать испытания. Вз'ерошенные волосы его шевелятся, синие глаза бегают по стенам и потолку.

— Теперь будет бзегуанта.

Афажев вынимает из сумки две румяные пышки — лакум, специально для учителя зажаренные в масле; вынимает вареную курицу; вынимает халву — халяо; вынимает новое полотенце и шелковый платочек. Передает учителю. Тот принимает подарок, обычную дань от всех учеников, шаг за шагом овладевающих кораном. Курица Хабаса мало удовлетворяет: стара, жилиста. Полотенце ничего себе.

Начинается бзегуанта. Все привстают, стараются смотреть не дыша:

— Высунь язык. Да.

Измаил высовывает кончик.

— Еще.

Хабас ловко, привычным жестом, расправив шелковый платочек на пальцах правой руки, завязывает им язык школьника и перевертывает.

— Теперь читай все выученные молитвы.

Трудно Афажеву, ой как трудно. Изо рта его течет слюна, горло издает нечленораздельные звуки; на лбу появляются мелкие капли пота.

— Читай. Или попробуешь обеих палок. Да. И отцу твоему придется через неделю опять готовить курицу и другое.

С трудом, давясь и хрипя, читает мальчик. Всем его жаль. Аминат взволнована сверх меры.

— Садись, Афажев. Скажешь отцу — все в порядке. Да.

— Учитель, — срывается с места Аминат, — зачем мы учим коран, раз ничего в нем не понимаем?

— Кто посмел это говорить?

— Я.

Очередная палка готова уже опуститься на голову непокорной. И вдруг Хабас видит и понимает, что это спрашивает лучшая ученица, гордость аула, пять раз прочитавшая таинственную книгу. Беднячка, — но у нее богатая бабка, крепкая мусульманка… Палка меняет в воздухе законную траекторию и с треском опускается на другую девочку, худенькую и маленькую, дочь красного партизана, погибшего в горах от белобандитов.

— Ай-яй, — кричит девочка, хватаясь за ухо. Удары усиливаются. Учитель наказывает девочку за все: за крик, за дерзость Аминат, за отца, красного партизана, посягнувшего на религию, на обычаи и башню феодалов; за то, что Хабаба уже трижды вызывали в аульский совет и интересовались методами его обучения.

Девочка затихает, замертво запрокидываясь на пал. Из уха ее течет кровь, лицо рассечено.

— Читайте молитву и идите домой, — приказывает наставник, упаковывая подарки.

Девочку во дворе отливают водой, умывают, уводят под руки. Расходятся все. Но уйдет ли так Аминат? На школьных ступеньках лежит извилистая, из шпагата сделанная петелька; от нее нить за угол школы. Хабас открывает дверь, ступает в средину хитрой петли, поднимает левую ногу, чтобы ступить вниз, и сразу вскрикивает и, распластав руки, кулем валится по ступенькам вниз. Он смертельно напуган, он разбился о каменные ступени, он растерял ценные дары учеников. Вареная курица отлетает шагов на десять.

Аминат отомщена. Она схватывает курицу, бросает ее в лужу и убегает.

А вечером она в гостях у бабушки Канох. В самый разгар их беседы на белесом камне раздается призыв с минарета. Они становятся рядом на коврик, и девочка, теребя косичку, спрашивает:

— Нана, мы читаем молитвы на арабском языке, но мы ничего в них не понимаем. Зачем они нам? Какая от них польза?