Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

Не было ни руководств, ни книг, ни взрослых инструкторов, ни точнаго знанiя законов и программ скаутов, но мы поняли инстинктом своих молодых душ все свeтлое и привлекательное в скаутизмe: жизнь по рыцарским законам, служенiе Россiи и ближним, и стремленiе вперед...

И когда нам в первый раз случилось всeм патрулем принять участiе в тушенiи пожара, к утру -- мокрые, грязные и измученные -- мы были счастливы сознанiем, что скаутскiй долг выполнен.

Это же сознанiе окрыляло меня, когда мнe впервые удалось вытащить из воды тонущаго мальчика...

Девиз -- "будь готов" вошел в нашу душу, как будто для него давно было готово завeтное, до тeх пор пустовавшее, мeстечко...

Скаутская семья

Годы жизненной борьбы, учебы, успeхов, неудач... И все это перевито близостью к скаутской семьe. Там радость переживалась вмeстe. Горе теряло свою остроту...

"Тот не может быть несчастен,

У кого патруль друзей..."

Усталым приляжешь к огоньку лагернаго костра... Шумит темный лeс. В неизмeримой высотe мерцают звезды... Мелькают веселые огоньки костра, озаряя знакомыя дружескiя лица, и теплая струя бодрости проникает в душу... Льются знакомые звуки скаутских пeсен, бодрых, ясных и благородных, и хочется жить и вeрить в жизнь... 139

Мы в поля свой путь направим,

У костров мы посидим,

Мостик сломан -- мы исправим,

Старых встрeтим -- пособим...

Идем по оврагам

Ускоренным шагом,

И вeтер флагом

Играет подчас.

Свeт солнца струится,

Бодрыя лица,

Весело птицы

Встрeчают нас...

Неужели согнуться?

И трудно сказать, что сильнeе всего поддерживало меня в тюремные дни и мeсяцы, в минуты унынiя и отчаянiя.

Может быть, эта вот преданность молодой семьe моих друзей, с которыми я был связан тысячами лирических нитей душевной спайки.

Может быть, сознанiе того, что молодежи нужна помощь в ея исканiях политических путей, в ея борьбe за свои идейныя и моральныя установки, и что я солдат общаго фронта.

Может быть, просто здоровое спортивное чувство состязанiя с сильным противником и нежеланiе признать себя побeжденным...

Трудно анализировать поступки и рeшенiя прошлаго, особенно когда они принимались в такое бурное время. Теперь, уже издали по времени, я думаю, что моими рeшенiями руководило не столько сознанiе политическаго долга и не столько даже эмоцiя какого-то подвига борьбы против совeтской власти, сколько просто здоровый сильный нацiональный инстинкт. Бeлой Армiи не было, но Бeлая Идея любви к Россiи оставалась неразрывно связанной с нитями души. 140

И, сопротивляясь совeтскому гнету и поддерживая в этом молодежь, -сохранялся какой-то душевный покой и чувство уваженiя к себe.

Сдаться -- значило бы, прежде всего, плюнуть самому себe в душу...

Пружины моего "я" не были сломаны. И тюрьма только закалила их...

Как просто звучит: "П р о ш е л  г о д!..."

Год... 12 мeсяцев видeть синее южное небо, покрытым желeзным переплетом рeшеток...

Дни этого года шли с ужасающей медленностью, но когда он минул, казалось, что прошел какой-то миг кошмара и все было сном...

Послe настойчивых хлопот я был освобожден досрочно (начальник тюрьмы дал мнe, между прочим, такую характеристику: "тип, опредeленно, не преступный")...

И опять я в АРА, радушно принятый американцами, и опять со скаутами, в своей семьe.

Горе ослабeвшим!

Как прiятно свободным идти по знакомой улицe!..

-- Борис Лукьянович! Вы ли это? -- слышу я сзади удивленный голос.

Оборачиваюсь и вижу знакомое лицо старика Молчанова, очевидно, вернувшагося из ссылки. Мы сердечно обнимаемся.

Лицо старика было печально и утомлено, а бeлыя пряди сeдин его длинной бороды стали замeтны еще рeзче. Разсказав свои новости, я спросил:

-- Что это у вас, Евгенiй Федорович, такой вид больной? Что-нибудь случилось?

-- А вы еще не слыхали?

-- Нeт.

-- Аля недавно умер, -- тихо сказал старик, опустив голову.

-- Аля? Ваш Аля? Что с ним сталось?

-- Да, вот, попал как-то под дождь, да еще ледяной вeтер. Промок, простудился и слег. Доктора нашли скоротечную чахотку. Мeсяц только и промучился бeдняга. 141

-- Боже мой! Вeдь молодой организм!

-- Эх, молодой! Знаете, Борис Лукьянович, нынeшняя молодежь слабeе нас, стариков. Вы вeдь помните, как ему приходилось работать в порту. Из послeдних сил. А питанiе-то какое было -- черный хлeб, да и то не вдоволь. Семью выручал! Славный мальчик был.

Старик помолчал нeсколько секунд, и лицо его словно закаменeло в гримасe боли.

-- Что-ж, видно, силы были подорваны, -- словно справившись с самим собой, продолжал он. -- Доктор так и говорил: исчерпаны запасныя силы организма. Нечeм бороться с болeзнью. Так и погиб...

Я молча пожал его руку.

-- Ну, что-ж, Божья воля, -- тихо сказал старик. -- А о Николаe Александровичe, начальникe отряда на Романовкe, вы ничего не слыхали?

-- В тюрьму новости не доходили. А что с ним?

-- Едва, едва на тот свeт не попал.

-- Как это?

-- Под суд попал... Ба! Да вот и Ларочка. Она лучше меня эту исторiю знает... Это еще без меня было.

Навстрeчу нам дeйствительно шла помощница Владимiра Иваныча по работe с дeвочками, студентка Ларисса.