Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

-- Никак нельзя, Димочка. Пропуска для хожденiя 348 по острову у тебя вeдь нeт. А теперь такiя строгости -- как раз в карцер угодишь. Да и тут кому-то нужно остаться...

-- Ладно, ладно, катись, Баден-Пауль Соловецкiй... Что-ж дeлать? Только ты там и за меня хорошенько потряси лапы ребятам...

Человeк долга

Недалеко от нас к стeнe Кремля прислонилось маленькое зданiе -- это наше пожарное депо. Ленинградскiй скаут Володя поступил в депо простым пожарным, но скоро зарекомендовал себя таким спецiалистом, что он теперь уже начальник пожарной охраны.

В дежуркe -- темно. Володя крутит ручку стараго телефона и с трудом узнает меня. Лицо его помято, и на щекe полоса сажи.

Я молча протягиваю ему лeвую руку. Нeсколько недоумeвая, он дружески пожимает ее, а потом, переводя глаза на зеленую вeточку в петлицe моей тужурки (по традицiи русских скаутов 23 апрeля каждый скаут должен в петлицe имeть цвeток или простую зеленую вeточку) и радостно вскрикивает:

-- А вeдь и вeрно, чорт побери... Вeдь сегодня же двадцать третье! И как это я проворонил? Голова, правда, совсeм заморочена; всю ночь не спал. Только что с пожара прieхали! Деревянный барак у Савватьева горeл. Сам знаешь, какiе у нас порядки -- ни воды, ни огнетушителей. Люди послe работы спали всe, как убитые, и дневальный, видно, -- тоже... Там все лeсорубы... Шестеро и сгорeло, пока мы подоспeли... Видишь, -- сказал он, протягивая ко мнe свои почернeвшiя от сажи и угля руки, -- самому пришлось работать в огнe...

-- Да у тебя, брат, и на рожe-то слeды геройства...

Володя разсмeялся.

-- А хорошо, что ты все-таки зашел, напомнил. Надо и мнe нашу славную традицiю выполнить.

Он оглянулся. На стeнкe дежурки висeл портрет недавно умершаго основателя ЧК, Дзержинскаго, отличавшагося фанатичной жестокостью. Портрет был окружен вeнком из золотых вeток...

-- Вот это кстати! Выручил, значит, "желeзный чекист" скаута! 349

Володя отламывает вeточку от "вeнка и, торжествующе улыбаясь, вдeвает ее в петлицу тужурки.

-- Пусть эта сволочь перевернется в гробу.

-- Да он вeдь в крематорiи сожжен...

-- Ну, так пусть черти его в аду лишнiй разок за мой счет припекут... Тьфу, какiя глупости в голову лeзут, -- сам над собой разсмeялся Володя. -Но в нашем положенiи даже шиш в карманe показать, и то прiятно. Все-таки как-то на душe легче...

Его утомленное лицо оживляется лукавой усмeшкой...

На грани сдачи

В маленькой комнаткe ВПО (Воспитательно-Просвeтительный Отдeл), окутанный табачным дымом и гомоном спорящих голосов, над столом склонился наш художник Игорь. Перед ним длинная полоса бумаги, на которой вчернe уже выведено: "Труд без творчества есть рабство". Игорь накладывает краски на буквы, изрeдка нервным движенiем откидывает со лба длинные волосы и от старанья незамeтно для самого себя высовывает кончик языка.

-- Здорово, Игорь!

Среди окружающаго шума, поглощенный своей работой, Игорь не сразу откликается. Я трясу его за плечо.

-- Эй, очухайся, мазилка. Я к тебe с поздравленiем пришел.

-- Это дeло, -- ласково отвeчает он, крeпко пожимая мнe руку. -- В отвeт на твое поздравленiе я тебя сразу же и ограблю, -- Он быстрым движенiем выхватывает мою вeточку и прикрeпляет ее к своей рубашкe.

-- Ты себe еще достанешь, а мнe отсюда никак не выбраться. Видишь, какой лозунг малюю. Как раз соотвeтствующiй для концлагеря...

-- Да, лозунг подходящiй. Вот его бы на лeсозаготовки или на Кемь-Ухту -- сразу бы энтузiазм поднялся...

Улыбающееся лицо Игоря покрыто какой-то зеленоватой блeдностью. Он совсeм истощен и, вдобавок, каждой весной его мучат приступы цынги. 350

В Москвe он был кормильцем большой семьи, которая теперь живет впроголодь и не может помочь ему ни деньгами, ни посылками. Мы всe стараемся подeлиться с ним, чeм можем. Но велика ли может быть наша помощь? Всe мы живем полуголодными...

Разгром скаутов, может быть, наиболeе тяжело ударил именно по Игорю. Почти у всeх из нас там, на волe, остались родные, которые из-за нашего ареста все-таки не голодают, а как-то перебиваются. А семья Игоря бeдствует по-настоящему... А в перспективe у него -- еще долгiе годы ссылки, разлука с родными, лишенiе избирательных прав, невозможность учиться и свободно работать, словом, невеселая карьера контр-революцiонера, сидящаго "на карандашикe" у ГПУ. Впереди разбитая жизнь, а Игорь весь кипит желанiем работать и творить... И мы не увeрены, что он не сдастся под давленiем всeх этих невеселых обстоятельств. Может быть, он подаст заявленiе покаяннаго типа и пойдет работать к пiонерам, только-бы не сломать себe жизни. Конечно, его выпустят и дадут возможность работать.

Всe мы понимаем его положенiе и его настроенiе и, если он даже и сдастся, никто из нас не кинет в него камнем осужденiя:

"Не осилили его сильные,

Так дорeзала осень черная..."

Но Игорь не трус. При прощаньи он церемонно салютует мнe, и его лeвая рука смeло тянется к моей через стол, заваленный коммунистическими лозунгами...