Молочные зубы

Разделавшись с этим, она села босиком на ступеньку посреди лестницы, забыв о планах, которые строила вчера. Освещение в доме было погашено, и гостиную заливал приглушенный дневной свет. Она помогала с дизайном этой комнаты и сама выполнила весь декор, но ощущения, что это все принадлежит ей и является ее собственностью, не испытывала. Двор за стеклом казался враждебнее, чем любой соседский. Сюзетта решила, что это проделки игры света, в котором высокие живые изгороди выглядели мрачно и свирепо. В лучах солнца все вокруг приобретало совсем другой вид, но Питтсбург нередко страдал от дней, когда низко нависавшие облака затягивали все небо. Они портили ей настроение и напоминали о матери: может, ее можно было вылечить, добавив немного света: установив окна побольше, поменяв лампочки на те, что помощнее.

А может, и нет. Да, что-то подобное, скорее всего, действительно помогло бы. Но едва ли этого было бы достаточно. Матери требовались надежда и тепло человеческого участия, а она ничего подобного предложить ей не могла.

Подумай о книге. Возьми какую-нибудь страницу и сделай ее набросок.

Но она представляла лишь комнату Ханны и вспоминала, когда в последний раз наводила там порядок. Внутри Сюзетты разыгралась нешуточная борьба. Она хотела было пойти и отыскать оставшиеся у нее профессиональные принадлежности для рисования; бумагу и карандаши, хранящиеся в шкафу. Это несложно; Сюзетта следила, чтобы все вещи в доме хранились в определенном порядке на своих местах, поэтому всегда знала, что и где лежит. Но ей никак не удавалось себя заставить. Тишина не вдохновляла, а лишь отвлекала, поэтому она убедила себя, что не случится ничего плохого, если сейчас заняться тем, чего ей действительно хочется. А хотелось ей только одного – сделать уборку в комнате дочери. Не исключено, что потом и вдохновение появится.

* * *

Она вытерла пыль с полки над кроватью Ханны, на которой хранилось все, что могло понадобиться ночью: часы, фонарик, ночник, которым девочка больше не пользовалась, несколько книг и мягких игрушек. Затем прошлась тряпкой по шкафу с полками с остальными книгами и коробками с сокровищами. Она стала их приподнимать, чтобы добраться в каждый уголок, потом заглянула в них, протирая содержимое. Ханна любила получать в подарок наборы для юных художников, но Сюзетта не могла понять, почему она ими никогда не пользуется. Ей захотелось взять какое-нибудь из этих сокровищ, чтобы наконец начать работу над книгой. Но Ханна, как и она сама, хранила вещи в весьма специфических местах и тут же заметила бы пропажу. А воровать было ниже ее достоинства.

Покончив с пылью, она схватила прислоненную к стене у двери половую щетку. Сюзетта обожала протирать ею полы. Она двигалась с грацией, будто партнер в танце, собирая волосы и едва заметный глазу мусор. Пройдясь щеткой под кроватью, она увидела, что к ней прилипли клочки бумаги. Надо полагать, обрывки фотографий, понадобившихся для коллажа с покойницами. После второй попытки щетка выловила заколку для волос и три новые скрепки. Сюзетта озадаченно взяла их в руки и тоже протерла. В комнате Ханны никогда не было беспорядка. Она сдержала обещание, данное Алексу: в течение нескольких дней здесь не убираться – но как за это короткое время под кроватью могло скопиться столько мусора?

Она встала на четвереньки, чтобы лучше разглядеть. Это еще что за мерзость?

С помощью щетки она выловила округлый предмет, покатившийся по полу, совершая кульбиты. Картофелина?

Сюзетта потянулась опять и выгребла оставшийся мусор; всякая мелочь, которая не могла оказаться в том дальнем углу случайно. Неужели ее дочь складировала вещи? Зачем? Чтобы потом использовать их в каких-то непонятных целях? Она подняла с пола картофелину и внимательнее к ней присмотрелась. В клубень, как в настоящую игрушку «Мистер Картофельная Голова», воткнули несколько предметов. Внизу ножками торчали два карандаша, золотистый и коричневый, черным маркером было набросано лицо: улыбка и усы. Сверху в виде шляпы под лихим углом красовался приклеенный новый ластик в форме цветка. Правым глазом служила чертежная кнопка. А вот левым…

– Вот дерьмо.

Уродливый левый глаз стекал вниз красными, сделанными мелком каплями крови. Из вырезанной ножом глазницы торчал какой-то красный обломок. Если бы не цвет, если бы Ханна не изобразила эти красные, жуткие капли, поделка вряд ли напомнила бы Сюзетте о ране мистера Джи.

Но повязка и бинт у него были как раз на левом глазу, и она помимо своей воли провела параллель с его травмой.

Неужели дочь сделала куклу вуду?

Даже если и нет, все равно это выглядело отвратительно.

Оттого что Ханна создала подобную фигурку, Сюзетте захотелось разрыдаться. Зачем она это сделала? У нее были милые игрушки, многими из которых она ни разу даже не играла.