Молитва о любви. Том III

– Я без тебя не останусь. Вместе уйдём, – расстроилась Дашенька, и на глаза навернулись слёзы.

– Ладно, крошка, не плачь. Я погорячился. Правда, давай уйдём. Я просто ревную.

Даша ликовала. Ведь не зря говорят, что если мужчина ревнует, значит любит. Она так мечтала, чтобы Женя её полюбил. Слов о любви она ещё ни разу от него не слышала, да и не требовала их. Она любила, заботилась и ждала. Раньше, до встречи с Женей, она мечтала о необыкновенной любви, о такой, как у Ромео и Джульетты, или, как у Петрарки к Лауре: возвышенной, чистой и безграничной. Она часто представляла рядом с собой юношу, который, как и она, будет музыкантом, и они вместе пойдут по жизни, влюблённые в музыку и друг в друга. Иногда ей казалось, что обязательно познакомится с самым знаменитым скрипачом, который приедет на гастроли в Москву. Он оценит её талант, полюбит, и они вдвоём исколесят весь мир с концертами, и публика всех стран будет им рукоплескать. Мечтала, как он будет восхищаться ею и её талантом.

Всё это было. В прошлой жизни. Было и ушло. Всё оказалось совсем не так. Её любовь к Жене гораздо прозаичней, проще и безысходнее. Ей стали не нужны гастроли, восхищение публики и поездки по миру. Ей не нужен известный на весь мир музыкант. Ей нужен он, Женя. Из плоти и крови. Просто мужчина, от которого трепещут её тело и душа. Мужчина, ради которого она готова изменить всю свою жизнь. Мужчина, которому она готова играть вечно. Только ему. Одному. Быть рядом с ним. Вдали от всех. В самом уединённом месте. И видеть его глаза: глаза раненного зверя.

– Женя, хочешь, я тебе сегодня сыграю? Тебе одному, – спросила Даша, когда они вышли из театра.

– А где ты мне сыграешь? На улице?

– Могу на улице. Могу и дома. Родители на дачу уехали. Я сегодня одна, – сказала, и смутилась двойственности ситуации.

– Да? Славно. И чего молчала? Пойдём. Покормишь меня чем-нибудь?

– Конечно, – ответила Даша, и задохнулась от нахлынувших на неё чувств.

Женя ходил по квартире и внимательно разглядывал каждую мелочь.

– А вы хорошо устроились, – небрежно высказывался он. – Квартирка большая. А почему мебель такая старая?

– Она не старая. Старинная. Антиквариат, – отвечала Дашенька. – Мы ничего не меняли. Мама говорит, что ей цены нет.

– А папа что говорит?

– Папа ничего не говорит. Как мама решит, так и будет.

– Под каблуком, значит. Понятно. Книг у вас много. И кто их читает?

– Все мы читаем.

– И кто твой любимый писатель? Говори, не думая. Считаю до трёх: раз, два, три.

– Чехов. Золя. Мопассан. Их много. Тургенев, Пушкин.

– А у меня один. Шекспир, – с гордостью произнёс Женя. – Что? Не ожидала? Ну, и частично, Пушкин.

– Признаться не ожидала. И почему?

– Великие знатоки человеческих душ и пороков. Великие учителя жизни. Я некоторые вещи наизусть знаю.

– Пушкина и Шекспира наизусть?

– Да, крошка, да. И Шекспира. В библиотеках брал, а потом не возвращал. А как по-другому в этой стране жить? Везде дефицит. А вы где книги берёте?

– Мама достаёт книги через знакомых. Нам их приносят.

– Вам их даже приносят, – в голосе Жени слышалась насмешка. – Им тоже цены нет? Значит, интеллигенция снисходит до торгашей исключительно для достижения своих целей. А на публике, в театре, например, пройдёт мимо и не поздоровается. Так?

– В твоих устах слово «интеллигенция» звучит, как оскорбление. Ты будущий инженер. И это, тоже, интеллигентный человек.

– «В твоих устах»! – передразнил её Женя. – Какой я интеллигент? Мать гулящая, отец – простой рабочий, пьяница. Да и не помню я его. Высшее образование даёт знания и стабильную работу. А культура и интеллигентность были придуманы для оправдания собственной трусости.

– Ты хочешь сказать, что мои родители и я трусливы? – возмутилась Даша и вспомнила их с мамой компромисс.

– Культура поведения загоняет человека в определённые рамки, интеллигентность не позволяет совершать правдивые поступки. У них так не принято, видишь ли. Я человек свободный. Хочу – ем руками, захочу – буду ходить в мятой рубашке, захочу – на весь мир скажу то, что думаю обо всём: о стране, о живописи, о музыке. Если захочу унизить человека – унижу, а если он слаб – воспользуюсь этим. А почему нет? Свобода – это единственное, ради чего стоит жить.

– А тебе кто-то мешает? Жить свободно.

– Отчасти. Нас загнали в определённые рамки, которые состоят из четырёх слов: можно, нельзя, плохо и хорошо. Для меня существует только тот мир, где всё можно и всё льзя. Нет «плохо и хорошо». Есть «нравится – не нравится». Мне сложно помешать.

– Бабушка говорит, что интеллигентность в крови. С ней рождаются.

– С ней рождаются и ненавидят рабочий класс.

– Неправда. Только один пример, можно? Композитор Глинка всю жизнь воспевал в своих операх рабочий класс, вернее, мужиков. Считал, что в нашей стране удивительно талантливый народ. Во всём: в музыке, в науке, в творчестве. К сожалению, народу не дают раскрыться. Начиная с крепостного права.

– А это кто говорит? Мама? Папа?

– Папа. Но я с ним согласна. В нашей стране нужно быть очень сильной личностью, чтобы добиться своей цели.