Мокрый мир

Казалось, это будет длиться вечность: улюлюкающие каннибалы, висельники, ржавые, залитые кровью карусели. Лита отшатнулась: вонь разложения достигла палубы.

Но вот проклятый пляж стал отдаляться, его обитатели – таять в тумане. Долго еще помрачневшие пассажиры слушали скрежет, наблюдали за все уменьшающимся колесом. Потом туман поглотил остров.

Наступило утро.

* * *

Георг Нэй вынырнул из неглубокого, как здешние лагуны, сна и уставился в мозаичный потолок. Над его софой сгрудились причудливые монстры в традиционных восточных нарядах. Художник поселил на лазурном фоне гибридов со слоновьими и обезьяньими головами, многоруких женщин, увешанных черепами. Демоницы показывали Нэю языки, живо вызывая в памяти образ Веноны Банти. Ее тоже называли многорукой, способной выполнять десяток поручений разом. Ее руки тоже были залиты кровью.

«А мои руки?»

Нэй помрачнел, наблюдая за пляской старых богов. Сколько же их расплодилось до Потопа? Наверное, Сухой мир был тем еще местечком: наводненное божествами поле боя, где адепты разных религий убивали друг друга во имя высокомерных небожителей.

«Лучше бы вы не всплывали из Реки», – подумал Нэй, имея в виду и слоноголовых толстяков, и Бога-Голубя, и всех прочих.

Просторную комнату заливал солнечный свет. Распахнутые двери выходили на балкон. За перилами из слоновой кости благоухал сад, давно приевшиеся ароматы бесцеремонно вторгались в покои. Балкон опоясывал здание, и можно было попасть в апартаменты маркиза Алтона – справа, и Литы – слева.

Нэй с досадой обнаружил, что, пока он дрых, кто-то (бесшумная служанка в сари?) убрал со стола объедки и поставил блюдо, полное вязких сладостей и засахаренных фруктов. Вийон развлекался тем, что разбирал и заново собирал алый гранат, зернышко к зернышку упаковывал обратно в кожуру. Перехватив взгляд хозяина, фамильяр смущенно обронил плод.

«Если мы пленники, – подумал Нэй, – то это странный плен».

Дворец, в котором жили странные пленники, представлял собой окруженную гранатовыми деревьями громадину. В саду работали девушки с миндалевидными глазами, подведенными сурьмой. Они ухаживали за розами, жасмином и кустами, названия которых Нэй не знал, и обругивали нахальных обезьянок. Прохаживались наложницы, чьи лица маскировал тончайший муслин. Гвардейцы носили голубые шаровары, а жрецы бесчисленных богов – оранжевые платья. Дворец изумлял обилием тигриных шкур и ковров. Обеденный стол в комнате Нэя был сделан из нефрита. Огромную кровать защищала москитная сетка, а окна закрывали ширмы из ароматной травы: слуги поливали их водой, охлаждая воздух. В комнате Литы были даже качели, подвешенные на цепях.

«Странный-престранный плен».

Нэй зевнул, хрустнув челюстью. Сладкое кушанье вгоняло в дрему. Вот и докатился он до послеполуденного сна, удовольствия стариков. Глядишь, и вовсе в спячку впадет, как Четверо Старых.

Нэй встал с софы и налил в фарфоровую чашку кофе, подслащенный тростниковым сиропом. Калькутта – самый большой остров Реки, заветная мечта Нэя – одаривал не тайными знаниями, но шикарными яствами. Матросы «Каллена» поглощали в порту рисовую водку, а капитана Пакинса, Сынка, Нэй видел вчера, осажденного смуглыми танцовщицами.

«Вы еще не решили свои вопросы?» – с надеждой спросил Сынок. Его зрачки расширились от употребления гашиша и нюхательной соли. Нэй опасался, как бы команда не подняла мятеж, отказавшись покидать гостеприимный край.

Но гостеприимство раджи вызывало самое меньшее вопросы, а то и тревогу у человека с развитой интуицией.

«Каллен» доблестно справился с испытанием. Помогли лаки Гарри Придонного и заговоренные паруса. Остановки свели к минимуму, памятуя о важности миссии. Лишь однажды Нэй сделал исключение, и они с Литой, Алтоном и новыми водоплавающими дружками вдоволь порезвились в теплых волнах. Как хороша была Лита, оседлавшая дельфина!

Промелькнули и исчезли за бортом населенные дикарями архипелаги, исполинские бетонные соты, взмывающие ввысь из Реки, барьерные острова, о которых рассказывал Каххир Сахи.

И вот перед коггом берег, изрезанный ласковыми бухтами, растопыривший скалистые пеньоны, как пальцы. Пальмы, отяжелевшие от кокосов, тамаринды, обвитые лианами. Потрясающий беспорядок джунглей.

– Я слышал, калькуттские девчонки творят чудеса, – располовиненное лицо капитана слилось в гримасе блаженства.

– А я, – вклинился пожилой боцман, – слышал о секте душителей, что рыскает в лесах. О жертвоприношениях под красной луной и о хороводе голодных демонов.

– Да ну тебя, – отмахнулся Сынок.

У входа в фарватер «Каллен» встречали пироги. Визит союзников не стал сюрпризом для людей Востока. Калькуттцы вручили подарки, и кувшины с питьем, и приветствия, нацарапанные на мясистых пальмовых листьях. Когг сопроводили по узкому каналу; в порту звенели бронзовые цимбалы и обученные слоны задирали хоботы и гудели – Лита повизгивала от восторга, а Сынок впивался глазами в полуголых туземок.