Мокрый мир

Сорель был дьявольски умен. Он не выстраивал цепочку от заговорщика к заговорщику. Он лично отдавал приказы каждому, и каждый из причастных к покушению мог выдать только его. Сам же Артур Сорель улизнул под гром салютов, его зомби перебили стражу, а шторм прикрыл отступление и не позволил речной полиции догнать беглеца в пути. Помимо Сореля исчез и Номс Махака. Создателя зомби сдал спешно арестованный Аэд Немед. Нэй слышал, что Немеда даже не пытали как следует: он раскололся, завидев тюремщика. Сейчас зеленомордый травник содержался в особо охраняемом подвале башни, а его фамильяр был заточен в колбу, покрытую пентаклями. Ничего подобного в Полисе не случалось со времен предательства Элфи Наста.

Глашатаи объявили комендантский час. Газеты хранили молчание, но множились слухи. В садах и на бульварах, в каминных залах и курительных салонах шепотом пересказывались сплетни. Говорили, младший брат Генриха Руа намеревался совершить переворот и малой кровью взойти на трон, но теперь он вынужден силой, штурмом взять власть над Полисом. Говорили, каждый третий рыбак держит под подушкой герб Руа и грезит о разрушении Оазиса.

«А буря? Разве это не дурной знак? Разве не гневается Творец на милорда? Старый Маринк унизил Гармонию, он изменял бедной герцогине, он был у любовницы в час, когда герцогиня умирала…»

Человек, рассуждавший так, тем же вечером давал показания в Юго-Восточной башне, а позже скончался от побоев.

Чиновники вздрагивали в спальнях, прислушиваясь к шепоту сквозняков, и на ночь подпирали двери тумбочками. Им снился Нэй, зачитывающий приказ об аресте.

Что до Нэя – ему снилась Лита. В платье из синего волнистого шелка она прижималась к нему, девичье колено толкалось в пах, полные губы раздвигались, являя частокол острых желтых зубов… и Нэй просыпался в холодном поту.

– Георг! Рад приветствовать вас!

Серпис, начальник полиции, сменил синий камзол на мешковатую робу и фартук, красный от крови. В крови были испачканы его пышные усы, багровые точки покрывали лоб. Давненько Нэй не видел кнутмастера таким воодушевленным.

– Работаете? – хмыкнул колдун. Над трупами жужжали мухи, лярвы нежились в мертвечине.

– Дел по горло! – пожаловался Серпис и добавил, блеснув зрачками: – Мы снова используем боль-машину.

– Искренне поздравляю. – Орудие для пыток, сочленение колес, механических гусениц и отточенных лезвий, запретили еще при Руа. – Позвольте, кнутмастер, мне приказано снова осмотреть комнату Сореля.

Начальник «Черного кабинета» обитал на верхнем этаже башни. Чтобы попасть к нему, надо было миновать тюремные коридоры.

– Мне сообщили. – Серпис, впрочем, не сдвинулся с места. – Простите, Георг, но я вынужден вас предупредить. Сотворение любого заклинания, направленного на заключенных или тюремщиков, вы обязаны утвердить со мной. В противном случае несанкционированная магия будет расценена как предательство Гармонии и лично милорда.

– Всенепременно. – Нэю пришлось сделать над собой усилие, чтобы тут же не заколдовать кнутмастера.

Не слушая дальнейшие разглагольствования Серписа, Нэй зашагал к винтовой лестнице. В камерах трудились штатные садисты Маринка. Кто-то звал маму, кто-то предсмертно булькал. Лишенные эмоций голоса расспрашивали о Махаке и Сореле, мелькали имена Бальтазара Руа и даже Галля. Подозрения милорда пали на Церковь Распятого: слишком велико было честолюбие кардинала, чтобы тот не соблазнился теоретическим предложением заговорщиков. Но доказательства отсутствовали, и Нэй чувствовал, что Маринк боится прямых обвинений и открытой конфронтации с Галлем. Сколько людей в Оазисе молятся Распятому Человеку и его Отцу-Голубю? Точные подсчеты никогда не проводились, но на воскресных проповедях в храме камню было негде упасть…

Ножны монотонно похлопывали по бедру. Крики утихли внизу, лестница сделала виток, второй…

Она здесь, – подсказал Вийон.

Нэй свернул в узкий коридор, зажег пламя в кристалле. Крысы брызнули прочь от света. В стыках каменных блоков Нэй разглядел засохшую кровь и выдранные с корнем ногти. Вийон вылез из-под куртки, оседлал плечо хозяина. Принюхивался с опаской: духу не нравилось в этой удушливой полутьме.

Третья слева.

Нэй остановился. Дверь из стали в три дюйма толщиной была оснащена зарешеченным оконцем. Кристалл тихо стукнулся в прутья и озарил тесную комнатушку без окон.

Камера, в которую Венону заключили после первой попытки устранить Литу, была графской резиденцией по сравнению с теперешним местом пребывания. Ни нар, ни стола, ни даже канавы для испражнений. Голые стены в бурых потеках. Компания белесых пауков. Зеркало.

Венону заковали как дикого зверя. Цепи перечеркивали грудную клетку, опоясывали талию, впивались в промежность. Обмотанные руки были разъяты в стороны, крестом. Колени упирались в пол, а голова покоилась на груди, занавешенная змеями косичек. Цепь натянули так туго, что звенья порвали кожу. Венона в карцере была полностью обнаженной. Моча под ней превратилась в желтый лед.