Мокрая вода

Пульхерия Ивановна была несколько сурьёзна, почти никогда не смеялась; но на лице и в глазах её было написано столько доброты, столько готовности угостить вас всем, что было у них лучшего, что вы, верно, нашли бы улыбку уже чересчур приторною для её доброго лица. Лёгкие морщины на их лицах были расположены с такою приятностью, что художник, верно бы, украл их. По ним можно было, казалось, читать всю жизнь их, ясную, спокойную жизнь, которую вели старые национальные, простосердечные и вместе богатые фамилии, всегда составляющие противоположность тем низким малороссиянам, которые выдираются из дегтярей, торгашей, наполняют, как саранча, палаты и присутственные места, дерут последнюю копейку с своих же земляков, наводняют Петербург ябедниками, наживают наконец капитал и торжественно прибавляют к фамилии своей, оканчивающейся на о, слог въ. Нет, они не были похожи на эти презренные и жалкие творения, так же как и все малороссийские старинные и коренные фамилии.

Помолчали.

– Мама меня без отца растила, – продолжил упрямо Геныч. – Отец пропадал на комсомольских стройках, да так на какой-то очередной и остался! Подженился. Много сил мамка на меня положила. Рада была, что в Москве служу. Чинно всё, чисто, увольнение в выходные, как электрички по расписанию! Какая «дедовщина», о чём речь! Сильно расстроилась, когда эти «страсти-мордасти» закрутились. А я тогда озлился на всех баб – поголовно! И придумал им такое наказание: поиметь представительниц всех союзных республик, а также монголок, китаянок, негритосок и малаек! При этом не просто так, как дедушка с бабушкой в прошлом веке, а – на земле, в небесах и на море, и на скалах, короче – везде, где зацепится глаз и лишь птица с трудом уместится, но есть с полметра жопу пристроить! Сколько сил и средств положил! Времени!

– И как… в целом… акция возмездия? – поинтересовался Василич.

– Хвастать не буду, – скромно потупился Геныч, – к двадцати восьми годам оставались акваланг и парашют. Не смог найти кандидатуру подходящую. Тогда меньше народ к экстриму тянуло. У меня фактического материала на три диссертации! Вот например: о чём может рассказать юноше бледному с взором горящим форма груди возлюбленной?

– Да! – качнулся Василич. – Запретный плод – влюблённому меджнуну! Что он говорит искушённому мужчине?

– Я серьёзно! Форма и размер груди многое могут сказать! Например – по фруктовой шкале: дыня, лимон, ананас, виноград, апельсин, вишня.

– Груша, – подсказал Василич. – Ягода семейства паслёновых, то есть арбуз.

– Да. Вот, скажем, большая округлая «грудь-дыня» – любят поесть, чтобы их баловали, обожали, но секс им по барабану! «Грудь-лимон» – такие любят жизнь! Юморные, смешливые, и над собой тоже любят пошутить. Дальше «ананас» – широкая, овальная грудь. Это – умницы, рвутся к успеху – карьеристки! Но – самые верные. Однако завоевать её сердце – ого-го как не просто! «Грудь-виноград» – торчит вперёд! С виду самые сексапильные тётки, а на самом деле – скромняшки и домоседки. Она тебе спляшет-споёт, но ей больше нравится нежность, а не секс. Отдельно – феминистки! Они – как ни парадоксально – самые надёжные. У меня одна такая: шестой год – душа в душу! Встречаемся, всё по-деловому, оба знаем, чего хотим, у обоих дела! Да! Так – продолжим! «Грудь апельсин» – они очень уверены в себе и точно знают, чего хотят. Секс интересует их меньше всего. Мёдом не корми – дай поговорить, обсудить. «Грудь-вишенка» – ну, эти – забавницы! – Геныч засмеялся, прижмурился довольно. – Завести – с полоборота. В постели такое могут выдумать! «Грудь-груша». – Василич, обращаю ваше внимание! – у этих любовь – тема номер один во всех видах. И часто такие набожные, а вот как заниматься сексом – знают! И как ещё знают!

– «Нулевой» размер – тоже фрукт: фига, инжир сушёный, – засмеялся Василич. – Кстати – мощный афродизиак!

– Можно и другие варианты классификации применять! – заметил Боб. – Например – судоходную! Она же может быть и баржа, и лодочка, и шаланда, и стремительная яхта, и морской лайнер – крутые паруса!