Моё солнечное наваждение

Из сладких до одури мыслей Германа, где Ярина уже сбегала с ним под венец и родила ему парочку симпатичных, никогда не капризничающих детей, вывел звонкий рингтон телефона сияющей пассажирки. Ярина взяла телефон, быстро перевернула экраном вниз, однако Герман заметил фотографию Елисея, всё с той же розовой башкой и похотливым, бесящим взглядом.

— Возьми трубку, — раздражённо кивнул Герман, видя волнение Ярины.

Единственное, чего на самом деле хотел Герман, вспоминая о царевиче свет Игнатьевиче — закопать его на метр в землю, предварительно проломив голову с торчащими розовыми перьями. Но парень был другом Ярины, а она цеплялась за любого, кто добр к ней, как утопающий за спасательный круг.

Те самые, знакомые Герману грабли, на которые он наступил, когда потянулся к Дмитрию, придумав себе сказку о справедливом отце. Те же, на которых прыгал прямо сейчас, отлично понимая, что Ярина любит не его, а когда-то проявленную им заботу о тощей сироте, что попала к ним с Ниной в дом.

— Но…

— Если хочешь поговорить с ним — возьми трубку. Если нет — сбрось, — пояснил Герман.

— Да, — ответила Ярина одновременно Герману и на звонок.

— Ярина? — раздалось с другого конца Земного шара. — Послушай, не бросай трубку.

— Я не могу говорить, — буркнула Ярина. — Позже.

— Пожалуйста, прости меня, прости, — неслось с той стороны беспроводной связи. — Я не специально.

— Ты специально, — на удивление резко ответила Ярина. — Я перезвоню.

Её голосок сорвался, глаза наполнились слезами, наконец-то злостью, обидой, самыми правильными чувствами, которые и следует испытывать в отношении подобного «друга». Ярина быстро оборвала связь, выключила звук, откинулась на сиденье, нервно жуя собственные губы.

— Я плохой человек, — вдруг выдала синеглазая, цвет радужки у неё отчаянно потемнел, стал похож на смурое небо в лобовом стекле авто. — Я не должна злиться, он ведь не виноват!

— Ярина, — остановил Герман лавину самобичевания. — Ты должна злиться, если на самом деле испытываешь злость, должна грустить, если тебе грустно. Никогда, никому, в первую очередь себе, не позволяй обесценивать свои чувства. Это твои чувства, и ты имеешь на них право, понятно?

— А если я буду злиться на тебя?

— Значит, злись, — вот и всё, что ответил Герман.

— Даже если ты ни в чём не виноват, а я просто так злюсь?

— Это не делает твою злость меньше, правильно? Ты можешь попробовать проанализировать, почему именно ты злишься. На меня ли на самом деле злишься, злость ли это вообще. Необходимо попытаться справиться с ситуацией, но говорить себе «я не имею право злиться» ни в коем случае нельзя. Запомни главное: никто не имеет право указывать тебе, что ты имеешь право испытывать, а что нет.

Ярина покосилась на него, Германа передёрнуло от собственного менторского тона и лицемерия. Не он ли изо дня в день твердил себе, как заводная обезьяна, что он не имеет права влюбляться в эту девочку. Что обязан засунуть чувства себе же в задницу, похоронить под спудом обязательств и лучших намерений.

В приюте Ярина долго наводила порядок, общалась с довольными псами, вела обстоятельную беседу с бескрылым вороном, угощала ненасытного енота. Потом столь же долго сидела над картонной коробкой с единственным тощим котёнком.

— Мальчишки принесли, — пояснила хозяйка приюта Герману. — Нашли у помойки, наверное, других котят или разобрали, или убили, а этот… Ему нужен круглосуточный уход, иначе не выживет.

— Давай заберём его? — вскинулась Ярина. — Пожалуйста!

Детский сад… Забрать страшного котёнка, блохастого, с гнойным воспалением глаз, ещё и требующего круглосуточного ухода. Только ребёнку могла прийти в голову настолько абсурдная мысль, да и то — не каждому. Герман уже в семь лет понимал, что он может, а что нет. И вот сидит напротив него синеглазое чудо и канючит как дошколёнок: заберём котёночка, заберём!

Почему, черт возьми, он не влюбился в Ангелину, Даздраперму, или, чем черт не шутит, собственную секретаршу?!

— Отвезём в ветеринарную клинику, дальше будет видно, — наконец выдавил Герман, чувствуя себя добрым папой.

Чёрт, чёрт, чёрт! Насколько же сильно ты, Марков, накосячил в прошлой жизни, что в этой тебе прилетел синеглазый, девятнадцатилетний кармический пинок!?

Благо, искать клинику не пришлось. У владелицы приюта были контакты ближайших ветеринарных станций с возможностью ухода. Туда и отвезли тощее, запуганное сокровище с гордым именем Лев. Счёт оплатила Ярина, Герман не стал спорить — не та сумма, чтобы проявлять принципиальность, в конце концов, подрастающему человеку….

Чёрт, чёрт, чёрт!

На обратном пути решили заехать к Нине, вернее, попросила Ярина, а Герман, как и полагается верному пажу, согласился.

— Хочу забрать пуховик, скоро зима, — сказала Ярина.

— Купи новый, — опешил Герман. Наследница Глубокого может покупать себе платья, пуховики, соболиные шубы хоть каждый день.

— Зачем? — Похоже, она искренне удивилась. — Этот хороший.

— Более модный? — не отступал Герман.