Моя жизнь и стремление. Автобиография

И не пишите ничего мелкого, по крайней мере, ничего незначительного по земным меркам. Но поднимите глаза на единую картину целиком. Там тоже есть мелочи, но за этими мелочами есть что-то поистине великое.

И если вы делаете ошибки в процессе, столько ошибок и таких больших ошибок как Карл Май, это не принесет никакого вреда.

Лучше время от времени спотыкаться на пути к вершине и все же достичь этой высоты, чем не споткнуться на пути в пропасть, увлекшись ею.

Или даже проходить по собственному экватору с высоко поднятой головой и гордым шагом снова и снова, пребывая в себе, не поднимаясь выше какой-либо высоты.

Потому что у нас должны быть горы, идеалы, высотные точки, основа и цель.

Возможно, у меня слишком много идеалов и целей, и поэтому я рискую не достичь ни одной, но я не боюсь этого, даже если и так.

Я уже сказал, чего хочу и к чему стремлюсь, мне не нужно это повторять. И мне предстоит взобраться на такие крутые высоты, что я не способен думать о себе как об одном из тех бедняг, которые всегда остаются на их собственном плоском экваторе.

Есть люди, находящие мой стиль образцовым, есть утверждающие, что у меня нет стиля, и есть и третьи, считающие, что у меня есть стиль, но очень плохой.

По правде говоря, я не обращаю ни малейшего внимания на свой стиль. Я записываю то, что исходит из моей души, и записываю это так, как слышу, как это звучит внутри меня. Я никогда не меняю и не преподношу. Так что мой стиль — это моя душа, а не мой «стиль», но моя душа должна говорить с читателями.

Я также не использую никаких так называемых художественных форм. Мой писательский наряд не кроил, не шил, а потом даже и не гладил портной. Это натуральная ткань. Я перекидываю ее и драпирую по мере необходимости или в соответствии с настроением, в котором я пишу. Вот почему то, что я пишу, имеет прямое влияние, но не через красивый внешний вид, не имеющий внутренней ценности.

Я не хочу привлекать, не хочу удерживать читателя извне, я хочу добраться, хочу получить доступ к его душе, его сердцу, его разуму. Я остаюсь там, потому что способен и могу оставаться там, потому что я не приношу ни тревожных форм, ни тревожных одежд, и я в точности такой, каким душа хочет, чтобы я был.

Десятилетия прекрасных опытов подтвердили, что это правильно. Я должен, в состоянии и могу себе позволить эту честную естественность. Ведь только с ее помощью я могу достичь, не предъявляя к другим даже и более высоких художественных требований, как к своим читателям, так и к себе, и так же потому, что время придать моим работам эстетически превосходную внешнюю форму, еще не наступило.

Сейчас я все еще рисую, и эскизы обычно являются такими, какие они есть.

Помимо юморесок и деревенских рассказов Рудных гор, в моих работах нет ни одной фигуры, которую бы я художественно создал и завершил, даже Виннету и Хаджи Халиф Омар, о которых я писал больше всего.

Да и сам я еще не завершен, я человек в процессе становления. Все во мне все еще движется вперед, и все мои внутренние фигуры, все мои предметы движутся вместе со мной.

Я знаю свою цель, но пока я не прибуду туда, я все еще в пути, и все мои мысли все еще в пути.

Конечно, ни один из наших поэтов и художников, и, особенно, никто из наших великих классиков не ждал со своими работами, пока он и внутренне созреет, но и в этом отношении меня следует рассматривать как аутсайдера, а многие даже называют меня преступником или изгоем. Поэтому я долго не должен допускать того, что другие позволяют себе. То, что для других считается само собой разумеющимся, для меня либо плохо, либо смешно, а то, что считается поводом для извинений или прощения, держится от меня в секрете.

Лишь однажды мне захотелось написать что-нибудь художественное, мой «Вавилон и Библия». Каков был результат?

Его описывали как жалкое произведение искусства и осыпали насмешками и презрением, как если бы оно было написано арлекином или обезьяной.

Приходиться отступать и ждать своего часа. И это обязательно произойдет.

От литературных шутов можно избавляться, но нельзя подавлять непобедимые движения мысли.

Мне не приходит в голову выдвигать здесь обвинения, которые не были бы тщательно рассмотрены.

Тем не менее, я не могу не привести пример, чтобы прояснить затронутый здесь вопрос, один пример, красноречиво показывающий, что я легко могу обойтись без каких-либо других доказательств.

А именно, ассоциация, целью которой является создание публичных библиотек и распространение книг, до сих пор продававшая несколько тысяч моих томов в год.

Внезапно она прекратила это, и когда ее попросили предоставить информацию, центральный офис этой ассоциации предоставила следующее сообщение, которое циркулировало в газетах: