Моя жизнь и стремление. Автобиография

«Все, что может быть оскорбительно для молодых людей, тщательно избегается, хотя произведения Мая предназначены не только для них; многие тысячи взрослых уже почерпнули из этих красочных картин умиротворение и познание в высокой степени!»

Уже это свидетельство показывает текущие «дела», потому что мои книги с тех пор остались теми же, и тот же господин, кто напечатал это публичное свидетельство, был первым, кто поддался этой махинации и с тех пор не может выпрямиться.

Чтобы опровергнуть выдвинутые против меня обвинения, я считаю себя вынужденным, может и неблагоразумно, опубликовать следующее письмо, и да простит мне джентльмен, которого я весьма искренне ценю.

Доктор Питер Розеггер написал мне 2 июля этого года из Криглаха:

«Уважаемый г-н!

Моя заметка в Хеймгартене основана на процессе в Шарлоттенбурге, и как только суд снова примет решение в вашу пользу, я с большим удовольствием приму это к сведению. Как коллегу, меня беспокоит ваш случай, и поэтому я также хотел бы позволить высказать свое мнение о том, как вы можете наилучшим образом оправдать себя.

На вашем месте я бы исключил из полемики все, что объективно не относится к обвинениям. С тем, в чем вы признавались себе с юности, вероятно, покончено, и вряд ли юридически мыслящий человек будет обвинять вас в этом, раз этого не сделал суд.

Если вы лично и не участвовали в описанных путешествиях, так ведь ни одного писателя нельзя винить, как и вас, за повествование „от первого лица“.

Ни один литератор не может обвинить вас в том, что вы лично не испытали опыт ваших путешествий, что это всего лишь истории „от первого лица“.

Итак, все, что остается — это, наконец, представить фактические доказательства того, что затронутые непристойные отрывки были вовсе не ваши, а вставлены издателем.

Что касается плагиата, в котором вас обвиняют, то эксперты должны иметь возможность решить, в какой степени это будет плагиатом или до какой степени просто переработанными материалами и мыслями.

Внимательно сравнив первые издания, следует четко указать, соответствуют ли смысл, ход мысли и стиль вновь вставленных предложений вашему замыслу и органике книги или нет.

Я считаю, что теперь вы должны сосредоточить всю свою защиту на таких реалиях и настаивать на том, чтобы все окончательно разрешилось в суде.

Все остальные статьи ваших друзей, которые просто говорят о достоинствах ваших уже признанных работ в целом, не могут иметь особого влияния на саму досадную тему.

Так что используйте все средства, чтобы добиться судебного удовлетворения. Если это не удастся, лучше всего будет абсолютное молчание, а если удастся, пресса ваших нынешних противников должна признать судебное восстановление чести и достоинства, донести его до людей.

Это письмо задержала болезнь. Простите эту открытость, проистекающую из искренней доброжелательности, и приветствую Вас

Преданный Вам

Питер Розеггер».

Криглах, 2 июля 1910 г.

Само собой разумеется, что Питер Розеггер, высокопоставленный, чувствительный и гуманный интеллектуал, аристократ, в курсе того, что он говорит о моей юности, закрытой, одинокой и отвергнутой.

Только низкие люди могут оставаться в таких отложениях и остатках. В результате я сам давно определил свою линию, оставил свой след и должен судить каждого, кто имеет дело со мной, в соответствии с мерой, данной мне здесь, в письме Розеггера.

Тот, кто не прощает, не будет прощен; это верно на небе и на земле.

Что касается «ненормативной лексики» и доказательства того, что она исходила не от меня, я должен затронуть эту тему в следующей главе, но предварить замечанием, которое мне кажется необходимым.

А именно, не я должен доказывать, что эти аморальные отрывки исходят не от меня, но мне должны доказать, что их автором являюсь я. Это так же естественно, как и правильно.

Ни одному нынешнему судье не придет в голову вернуть меня во времена винта с накатанной головкой и испанской девы, когда у прокурора не было доказательств, но обвиняемый был вынужден доказывать свою невиновность. Иначе и быть не могло в большинстве случаев.

По процедурным причинам меня ложно обвинили в написании «Книги любви» для Мюнхмайера.

Как я могу доказать, что это неправда?

В том случае, если адвокату Мюнхмайера пришла в голову дикая мысль заявить в суде, что Питер Розеггер написал печально известный «Храм Венеры», докажет ли Розеггер, что это ложь?

Или он сказал бы, что истинность самого этого утверждения должна быть ему доказана? Я убежден в последнем.

И я также прошу представить мои оригинальные рукописи. Других доказательств быть не может.

Что касается плагиата, упомянутого Питером Розеггером, то к ним относится следующее:

Бенедиктинский монах отец Пёльманн написал серию статей против меня и моих работ и угрожал в них, что сплетет из них веревку для того, чтобы выгнать меня из храма немецкого искусства.