Моя жизнь и стремление. Автобиография

То, чего я достиг с помощью своих «Рассказов о путешествиях», станет известно лишь после моей смерти из тысяч писем, которые даже тогда сможет увидеть только мой биограф, они не публикуются.

Эти работы хвалили и бредили ими, пока однажды недобросовестному человеку не пришло в голову публично заявить, что помимо них я писал и другие, но «до крайности» аморальные вещи.

Даже если бы это было правдой, это ни в малейшей степени не изменило бы «Рассказы о путешествиях» ни внутри, ни снаружи.

Тем не менее, с того дня на них начали смотреть с подозрением, затем все больше и больше клеветать и, наконец, попросту объявили вредными и вытеснили из библиотек, где их раньше приветствовали.

Почему? Они изменились? Нет!

Библиографические практики, этические законы изменились? Нет!

Изменились ли потребности читателей? Тоже нет!

Но тогда по какой же еще причине?

Из-за бульварной колпортажной клики, просто решившей «уничтожить» меня, как они обычно выражалась.

Но разве в человеческих силах, чтобы какая-то клика смогла получить такое огромное, непостижимое влияние на литературу и критику? К сожалению, да!

Об этом я расскажу в следующей главе.

Эта банда не боится сбрасывать на меня собственные грехи и литературные преступления и действовать как невинные! Есть так называемые критики, десять лет осквернявшие меня всевозможными оскорблениями из-за моих романов, изданных Мюнхмайхером, но до сих пор они не сделали ни единого, ни малейшего упрека в адрес издателя. Я называю это позором!

Говорят, что наши издатели мусора получают от немецкого народа пятьдесят миллионов марок в год. Это ужасно, но все еще и недооценивается. Один-единственный трэш-роман, который является так называемым хитом, может стоить людям более пяти-шести миллионов, и есть каталоги, в которых Z, например, одна компания Мюнхмайера, рекламирует пятьдесят восемь — читайте и удивляйтесь — пятьдесят восемь таких романов одновременно!

Посчитать и умножить. Какие потери! Какая огромная сумма, какое огромное количество яда и бедствий! Сколько сотен, даже тысяч людей работают над созданием и распространением этого яда!

А теперь поищите в газетах, журналах, в книгах, кто виноват во всем, кого осуждают, кого презирают, кого высмеивали и высмеивают!

Карл Май, Карл Май, снова и снова Карл Май и только и единственно Карл Май!

Где вы когда-нибудь видели и читали другое имя, кроме этого? Что я вообще сделал, чтобы выставлять меня негодяем?

Где две тысячи настоящих писателей мусора, из года в год напряженно подтверждающие, что чтиво не закончится в Германии и немецкой Австрии?

В суде, в «научных» работах, на заседаниях комитетов, на публичных лекциях писателей, редакторов, учителей, пасторов, профессоров, художников, психиатров, во всех подходящих и неподходящих случаях, когда говорят о «разложении молодежи», то причина этому — Карл Май, Карл Май! Это его вина, только его! Он главный отравитель молодежи! Он отец всех гнусных капитанов Турмеров, Ников Картеров и Буффало Биллов!

Боже мой, неужели эти господа не ведают, что творят? Как они согрешают?

Что говорят о них те, кто знает лучше? Просто приведите мне случай, когда в суде действительно было доказано, что кто-то был испорчен одной из моих книг! Что такой-то мальчик прочитал сотни мусорных историй самого пагубного характера, в том числе том или несколько томов Карла Мая. Вы его знаете, а другие нет; следовательно, это должен быть тот, чье имя указано, и кто назван преступником!

Каждую неделю газетные бюро присылают мне пятьдесят, шестьдесят и семьдесят газетных вырезок, в которых меня казнят вместо всех немецких писателей и издателей чтива. Это бесчеловечно!

Меня осыпают позором, а перед действительно виновными снимают шляпу.

Почему бы не назвать их имена? Зачем их покрывать? Почему бы не пригвоздить их?

Сотни издателей и писателей были осуждены за распространение непристойных произведений. А еще больше тех, кто намеренно публикует макулатуру для юношества, чтобы заработать деньги. Почему бы не назвать их имена? Почему кто-то становится соучастником, потворствуя преступлениям против молодежи и народа? Почему бы не наброситься на них, а не на меня, единственного козла отпущения из всей литературной толпы?

Очень просто: это создает видимость, ничего, кроме мнимости!

И это не может быть ничем иным как обманом, потому что, сколько бы на меня ни набрасывались, никто не способен к созиданию!

Я должен пролить свет на это в следующей главе.

Обвинения, которые выдвигались против меня, всегда были голословными утверждениями. Никаких реальных доказательств ни по одному из них представлено не было. В результате этих обвинений я опросил бесчисленных читателей письменно или устно, могут ли они назвать мне одну из историй о путешествиях или отрывок из них, который можно назвать вредным.

Никто не смог привести мне ни одной такой строчки.

Даже мой самый непримиримый противник, «Кёльнская народная газета», был вынужден опубликовать свидетельство обо мне: