Моя жизнь и стремление. Автобиография

Ардистан против Джиннистана.

Унаследованные мысли от болота, в котором я родился, против счастливых идей Высокогорья, к которому я стремился.

Миазмы отравленного детства и юности против чистых, блаженных желаний и надежд, с которыми я смотрел в будущее, ложь против истины, порок против добродетели, врожденный человеческое животное против возрождения, где каждый смертный стремится стать благородным человеком.

Каждому мыслящему человеку, который стремится вперед, приходится проходить через такую внутреннюю борьбу. У него мысли и чувства борются друг против друга.

Но у меня эти мысли и эмоции существовали, сжатые в видимые и слышимые уплотненные формы.

Я видел их с закрытыми глазами и слышал их днем и ночью, они надоедали мне в работе, они будили меня ото сна. Темные были сильнее светлых; не было преграды их навязчивости.

В обычные часы я был спокоен, конфликта не было. Но как только мне приходилось начинать работать, просыпались фигура за фигурой. Все хотели, чтобы работа была такой, какой желают они. Это также во многом зависело от темы, которой я занимался. Никто не имел ничего против забавной юморески. Я мог сделать это без споров и ссор. Однако в серьезной деревенской истории бывало много голосов за и против меня.

В этих деревенских историях я регулярно показывал, что Бог не позволяет насмехаться над Собой, но наказывает так же сильно, как человек согрешает.

Некоторые фигуры во мне восставали против этого.

Но я обнаруживал еще большее сопротивление, едва поднимался еще выше в своей работе или чтении.

Когда я задавал себе религиозную, этическую или эстетическую тему, темная фигура во мне восставала изо всех сил и причиняла мне невыразимые мучения.

Чтобы показать, как это происходило и что это была за агония, я хочу привести наглядный пример: мне было поручено написать пародию на «Проклятие певца» Уланда. (Немецкий поэт-романтик — прим. перевод.) Я это сделал.

Пародия получила название «Проклятие портного».

Портной проклял сапожника, его ветхий дом и крохотный сад, в котором всего и было, что два куста крыжовника. Когда домишко был проклят, всплыли следующие строки:

«Залог припрячь,
А то уже сегодня разоришься.
Здесь у злых стен уши,
Если в двух словах, ребята!»

Я сочинил эту пародию, но она меня не смутила. Не было во мне ни малейшего возмущения против таких низких поступков.

Только светлая фигура исчезла; она скорбела и оплакивала, что моих способностей хватило бы и для лучших, более благородных вещей.

Спустя некоторое время мне нужно было написать поучительную поэму, от которой сейчас у меня остались только следующие строфы:

«Когда вы сами поймете это Слово,
Которому ваш Спаситель научил вас,
И которому вы повинуетесь в ваших собственных странах
И почитаете Его с послушанием,
Тогда объединится в речной поток
Все человечество далекое и близкое
И в обожании преклонит колени
В куполе творения перед одним Господом.
Тогда восторжествует вера,
Познавшая одного Бога и Отца;
Имена отпадут, словно раковины, утонут,
И все дороги поведут на Небеса».

Едва я сел записывать начало этого важного стихотворения, как ко мне пришла редкая ясность, я увидел веселую улыбку яркой фигуры, и сотня прекрасных, благородных мыслей устремились ко мне, чтобы быть принятыми.

Я взялся за перо. Но тут внезапно мне показалось, что внутри меня опустился черный занавес. Ясность закончилась, светлая форма исчезла; появился темный, презрительно смеясь, и повсюду, во всем моем внутреннем существе он разносился как бы сотней голосов: «Проклятие портного, проклятие портного, проклятие портного и т. д.!»

Это звучало так часами во мне, бесконечно, непрерывно и без малейшей паузы, не только в моем воображении, но действительно реально. Как будто эти голоса звучали не во мне, а перед моим внешним ухом.

Я изо всех сил старался заставить их замолчать, но пока я держал ручку в руке и оставался сидеть, чтобы писать, все было напрасно. Они продолжали звучать, когда я вставал, и лишь когда мне пришла в голову мысль отказаться от поэмы, наступила мгновенная тишина.

Но поскольку я дал обещание, я вскоре снова взял свое перо.

Тут же снова раздались голоса: «Проклятие портного, проклятие портного!»

И когда я все еще держал в сосредоточении все свои мысли на своих задачах, были добавлены громко выкрикиваемые предложения:

«Залог скрывается, залог скрывается; вы слышите это, злые стены, вы слышите это, злые стены!»