Моя жизнь — что это было?

Мы прилетели в Валенсию и поехали на квартиру одной знакомой латышки, у которой я оставляла свои вещи, а, главное, машину. Задерживаться в этой коммуналке я не планировала, поэтому стала искать жильё и устраивать Олежку в школу. Олежка не понимал, что он в другой стране, думал, что приехал в другой город. Сразу поехала подавать на документ — вид на жительства на Олега. Но приемлемой по цене квартиры я не находила; позвонила своей старой знакомой Росе в Беникасим, и она стала говорить, чтобы ехали туда, что можно снять жильё подешевле. И мы поехали в знакомый мне Беникасим. Сняли комнатушку с отдельным входом и устроили Олежку в хорошую школу в Беникасиме, там же училась и дочка Росы.

Учебный год уже начался, а я привела Олежку в первый раз в первый класс 6 сентября. Конечно, он ничего не понимал, ни одного слова по-испански. И на второй день никак не хотел идти в класс, плакал и вырывался из рук учительницы. На третий день история повторилась. И только на четвёртый я приложила все усилия к уговорам, и Олежек обещал идти в класс без слёз. И так как у него появился дружок, с кем он мог играть — румынский мальчик, также не говорящий по-испански, то Олег уже ходил в школу без проблем. Я возила его на машине, также и забирала. Учительница была более-менее молодая, звали её Марица и она полюбила Олежку. Обнимала и целовала его, правда, ребёнок был очень сладкий. Вскоре отметила, что Олежек умненький и любознательный мальчик. Я с ним занималась дома: немножко математикой и английским, а, в основном, русским языком. Конечно, ребёнок ныл и отлынивал, но я строго сказала, что русским будем заниматься обязательно. Мы жили в трехста метрах от пляжа и осенью и весной, конечно, много времени проводили на море. В выходные дни мы обычно выезжали на машине в окрестности или в город (Кастельон), где были какие-то развлечения для ребёнка.

Так как наша комната находилась на низком первом этаже, то было очень влажно и холодно, и я еле дождалась конца декабря, чтобы полететь в Москву, на зимние каникулы. По пути на несколько дней заехали в Памплону к моей давнишней знакомой Марине, с которой работали в Торгпредстве Кубы, и которая тоже готовилась стать приёмной мамой. В Москве мы ходили на ёлки, в цирк, катались на ледянках на Ленинских горах (за цирком), Олег был у Илюши в гостях и не хотел от них уезжать. Ко второму полугодию Олег уже понимал и разговаривал на бытовом испанском. Поведение его было нестабильным. Возвращался из школы улыбающийся и приветливый, но скоро начинал канючить: хочу в магазин, (где много чего), хочу в библиотеку (где компьютер и можно поиграть в комп. игры), только домой не хотел. Может, и правда — наше маленькое помещение угнетало его, так же, как и в некотором роде одиночество. Однажды, уже во втором классе, Олег вернулся из одного красивого частного дома, где был у одноклассника в гостях, и стал плакать, что у него нет ни папы, ни брата, ни такого дома. Я говорила, что, когда вырастешь, сам построишь себе такой дом или ещё лучше, но он таким ответом не

воодушевился и отвечал, что хочет сейчас, а то, когда вырастет, то, может, не сможет такой дом купить. И так было постоянно в Беникасиме: идём мимо чалетов, и он канючит, что хочет такой дом или вот такой… Претензий было много, я только не понимала, откуда их «ноги растут», в чём причина? Ведь я жила с мамой в детстве в малюсенькой комнате без удобств, иногда мечтала жить в лучших условиях, но одновременно принимала наши условия как данность, и самым главным в жизни тогда была мама.

Как-то Олежек высказался, что «скучно живём», ему, казалось, всегда было нужно какое-то увеселение и развлечение. (И я, между прочим, узнавала в этом Юлю маленькую). Однажды, это было в его шесть лет, ночью вдруг проснулся и стал говорить, что что-то шевелится, что рыбки на занавесках хотят его съесть; я с трудом успокоила его; встревоженная, рассказала об этом детскому педиатру, она дала лекарство от галлюцинаций, но больше, к счастью, такого не случилось, и лекарство не пригодилось. (Но для меня осталось загадкой — как и отчего у вроде здорового ребёнка случились единичные галлюцинации).

Ещё как-то тёплым вечером в начале второго класса пришли с Олежкой с моря домой, но он не захотел входить в наше жилище, сел у порога и стал говорить, что жить на Земле не хочет, хочет улететь на Луну…

Я твёрдо решила, что после окончания Олегом второго класса, при условии готовности документов на его испанское гражданство, мы вернёмся в Москву на несколько лет, чтобы он продолжил учёбу в русской школе. Это было важно: нужно было нагнать русский язык, изучать литературу и читать русские книжки и повысить уровень математики и английского — всё-таки в испанской начальной школе он недостаточно высок. Ещё нужно было почувствовать себя россиянином, а то Олежек стал уже охотней разговаривать со мной по-испански. И, в конце